Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Нет.
— Работа не тяжелая — в поварне помогать.
— Нет.
— Да ну тебя, дубина, — махнул дланью муж и пошел дальше меж торговых рядов.
Несда закрыл глаза, ощутив вдруг острую печаль. И сам не знал, чего в нем больше в этот миг — разочарования или облегчения. Захарья толкнул его в спину.
— Пошли.
Миновав торг, отец дал волю чувствам: наградил сына затрещиной.
— Сколь тебе говорил — не одевай посконину да рванину. Доколе меня позорить будешь?
— Прости, отец, — прохрипел Несда, едва удерживая слезы.
— Мне от твоих повинных чести не прибавится, — брюзжал Захарья, шлепая по лужам на мостовой после недавнего дождя. — Перед Истратом срамно. Думает, будто я тебя в черном теле держу. Его челядь над тобой смеется. Девки в кулаки прыскают!
Истрат был отцов знакомец, также торговый человек. У него обосновались в первый же день, как пришли из Киева. Дородный купец и жену имел под стать себе, дебелую, неохватную. Дочки его, аж шестеро девиц, на худость телес также не жаловались — все как одна похожи на крепкие бочонки, от двух с полтиной локтей до малой сажени в высоту. Захарье с сыном купец выделил нежилую клеть рядом с челядней. Но обиняками дал знать, что помещение ему может вскоре понадобиться, другого же в доме нет. Разве во дворе поискать, в амбарах.
Захарья побоялся признать, что Истратовы челядь и дочки смеются не только над Несдой.
Назавтра, с раннего утра, он велел сыну надеть суконные порты, рубаху с вышивкой, шапку и сапоги. Свои наряды отрок позабыл бы в Киеве при внезапном бегстве, но Захарья обо всем помнил.
— Пойду тебя в люди пристраивать, — сказал отец. — Хватит, набаловался бездельем.
Конь у них был один на двоих, потому пошли пешком — до окольного града, а там до детинца, где стояли княжий двор и усадьбы ближних бояр. Однако иметь дело с княжьим тиуном Захарья не решился и постучал в ворота воеводы Яня Вышатича. Перед крыльцом терема они долго ждали, когда выйдет дворский тиун. Под неприветливые взгляды кметей с непривычки опасливо наблюдали за жизнью усадьбы. По двору сновали холопы, торопились или, напротив, не спешили дружинные отроки. Прошмыгивали девки с ведрами, перинами и корзинами стиранного тряпья. Конюх прохаживал коней и подмечал, какого надо перековать.
— Эй, ты, что ли, меня спрашивал?
Захарья обомлел, увидав перед собой вчерашнего толстого мужа, торговавшего Несду.
— Я…
— А, это ты, — узнал его муж, оказавшийся дворским управителем боярина Яня Вышатича. — Надумал мальца продать?
— Сын это мой, — повторил Захарья словно бы униженно и подтолкнул Несду вперед. — Я сам купец. Ныне в тяжком положении пребываю. Отрока хочу в дружину отдать, чтоб при деле был.
— Маловат твой отрок для дружины, — с сомнением сказал тиун. — Годов сколько?
— Тринадцать.
— Маловат, — причмокнул дворский и, сунув большие пальцы рук за пояс, стал прохаживаться туда-сюда. — Воеводе такая мелочь не надобна. — Он еще походил немного и крикнул молодому кметю: — Эй, Улар, дай-ка мальцу меч.
— Не надо, — затряс головой отец. — Не нужно меча. Не привычен он к оружию.
— Совсем интересно, — удивился тиун. — Что ж ему в дружине делать? Ты зачем меня морочишь, купец?
— Прошу, — угрюмо твердил Захарья, — возьми отрока в дворскую службу. Он разумен, книжную грамоту знает. В обучение при Святой Софии в Киеве ходил. Хоть мятельником служить будет.
— Ну так и веди его на княж двор! — тиун нетерпеливо взмахнул руками. — Там этих бездельников-мятельников довольно, еще одного никто и не заметит. А не то милостником определи к князю — будет работать как холоп, зато свободный. У воеводы и своих книгочеев хватает. Боярин Янь Вышатич сам книги уважает. Вот ты мне ответь, купец, кто за твоего отрока меч держать будет? Слыхал ли, как в Писании о дружинниках сказано? Не напрасно носят меч, ибо они отмстители в наказание творящим зло. Апостол Павел изрек. Так что давай, купец, иди со двора. Без тебя дел много.
— Он научится, — неуверенно пообещал Захарья. — Если уж в Писании сказано… не посмеет не выучиться.
И ткнул сына в затылок, чтоб подтвердил. Несда сжал губы. Он не хотел быть дружинником, ни библейским, ни обычным.
— Говорю же тебе, — проревел дворский, потеряв терпение, — не нужен боярину твой разумный отрок. Нужен холоп в поварню, котлы мыть! Ключник давно просит. Хочешь — продай мальчишку, не хочешь — с глаз долой иди.
— Да какие котлы… — недоумевал Захарья. — В обучение же ходил… при владычном дворе… И с этим на поварню?..
Он повернулся в поисках тиуна, но увидел лишь его спину в сенях хором.
Захарья на деревянных ногах пошел к воротам. В этот день он не стал больше пытать удачу, стучась в другие боярские усадьбы. Они вернулись в Истратов дом, получили на ужин долю с купецкого стола и занялись каждый своим делом: Захарья отрешенно смотрел в слюдяное окошко, Несда гадал по Псалтыри.
Назавтра отрок исчез. Суконные порты, вышитая рубаха и сапоги остались в клети. Пропала также котомка с книгой. Ни к обеду, ни к вечере он не вернулся. Захарья взволновался. Расспросил челядь, обыскал двор и амбары, в сумерках обошел ближние улицы и заросший берег речки Стрижени. Отправился за советом и помощью к Истрату. Тот был занят подсчетами. Не поднимая головы, сказал, что мальчишку, когда вернется, надо высечь. Попросил не сбивать ему счет.
Ночь спустя в клеть к Захарье забрела младшая Истратова дочка по прозванию Кубышечка. Надувая пухлые щеки, трехлетняя матрона поманила к себе ладошкой Захарью и прошептала на ухо:
— Недя казал, стоб ты не селчал. Он усол к боялину, какому с тобой ходий. Высатисю. Казал, сто насовсем усол. В хойопи.
— Когда он тебе это сказал? — Захарья вцепился в Кубышечку и затряс ее, будто настоящую кубышку с монетами. Бубенчики на поясе жалобно заплакали.
— Всела, — скуксилась она и заревела. — Пусти-и. Бойно!
Захарья побежал во двор, поседлал коня и поскакал к воеводе. По пути он пытался понять, какую дурь сотворил с собой Несда.
Дворского пришлось ждать долго. Все это время сердце в груди стучало как копыта коня по мостовой.
— Пришел проведать, как устроен твой сын?
Захарье почудилось, что тиун говорит с усмешкой.
— Где Несда? Что с ним сделали? — он рванулся к управителю, но кмети осадили его.
— Твой отрок и впрямь разумен. Он пришел ко мне сам и назвал свою цену. Недорого — гривна кун. Сейчас он на поварне.
— Позови его, — крикнул Захарья. — Я хочу его видеть! Он сделал глупость, я исправлю ее.
— Никаких глупостей, — тиун оставался невозмутим. — А исправить ты ничего не можешь. Все сделано по закону. Купля совершена при послухах, и отрок видел, как я заплатил ногату княжьему ябетнику.