– Слушайте, жители Виндора! – снова заскрипел он, призывая толпу к молчанию. Спустя некоторое время вопли улеглись, и Копыл продолжил: – Слушайте указы ее величества! Указ первый! Мы, императрица империи Галатон, повелительница присоединенных малых земель, милостью своей повелеваем: отменить закон о бастардах и ублюдках. Отныне каждый рожденный вне законного брака имеет равные права с остальными нашими подданными: на честное имя своего отца, на имущество, на обучение и на получение наследства и титула, если родным будет угодно передать его именно внебрачному ребенку. Своим указом мы запрещаем клеймить рожденных вне законного брака…

Вадиус говорил что-то еще, но я уже не слушал. Голова пошла кругом. Больше нет позорного звания бастарда! И не верил, что доживу до такого. Почему? Не думайте, что меня не обрадовал этот указ. Еще как обрадовал! И все же я понять не мог, почему Дарианна озаботилась в первую очередь именно отменой закона о бастардах? Ради меня? Но я вроде бы не очень страдал от этого. Размышляя, я едва не прослушал второй указ. А его послушать стоило!

– …за преступления против августейшей семьи и народа Галатона лишаем Вериллия Фламиера должности Верховного мага Совета! Объявляем его беглым преступником и повелеваем каждому жителю империи, которому что-либо известно о нахождении Вериллия Фламиера, выдать его городской страже! Тому, кто доставит его живым или мертвым, будет пожалована награда в пять тысяч паунсов!

Третьим указом Дарианна объявила о роспуске Совета магов. Волшебникам предписывалось покинуть здание Совета и явиться во дворец. Вот так, одним махом, принцесса… простите, теперь уже императрица, обезглавила оппозицию.

– Указ четвертый! – заверещал Вадиус. – Мы, императрица империи Галатон, повелительница присоединенных малых земель, милостью своей повелеваем: должность Верховного мага Совета вручить лорду Сайваару, герцогу Марслейн. Вступить в свои права герцог должен немедленно!

Ожидая окончания церемонии, которая уже утомила меня своим шумом и помпезностью, я слушал вполуха. Какой-такой герцог Марслейн? Ведь мой дядюшка был последним из рода… Лорд Сайваар… что?!!

– Что-что… поздравляю, дорогой герцог, – саркастически промурлыкал в сознании Артфаал. – Теперь вы не только достойный продолжатель рода Марслейн, а еще и наследник традиций Вериллия Фламиера…

– Вы где? – я озирался, ища поддержки в лице, то есть в морде лорда Феррли.

– Я снаружи, – ответил демон, – у вас там слишком сильные защитные чары. Почтенный мастер приоткрыл для меня небольшую брешь в защите, чтобы я смог кое-что вам пояснить. А то ведь знаю я вас, герцог: не поймете ничего и наворотите дел.

– Да почему герцог, Луга ради?!

– Вы же слышали: первым указом наша очаровательная монархиня даровала бастардам право наследования титула и имущества. А дядюшка ваш – родной, я имею в виду – благодаря своевременному вмешательству дядюшки приемного все свое состояние и титул завещал вам.

– Погодите… так Дарианна только из-за этого отменила закон о бастардах?

– Нет, – хихикнул зловредный демон, – еще из-за того, что бастард не может быть Верховным магом. Да и эльфийский ублюдок не имеет права занимать государственный пост.

– Лютый? А его-то куда?…

– О, на братца вашего, как, впрочем, и на всех ваших товарищей, у ее величества большие виды! А теперь наслаждайтесь, любезный герцог! Вот уже и одеяние ваше принесли…

Голос Артфаала становился все тише и наконец совсем растаял в воздухе. А я неприязненно воззрился на двоих придворных магов, которые медленно поднимались по ступеням, неся в руках белоснежную мантию главы Совета. Волшебники остановились на верхней ступени и замерли в ожидании.

– Ступайте, ваша светлость, – мысленно обратился ко мне Копыл.

– Почему не вы? – быстро задал я вопрос, мучивший меня со вчерашнего вечера.

– Такова воля ее величества. Вы – народный герой, любимец галатцев. Я же назначен советником императрицы и главным секретарем Совета. Не волнуйтесь, ваша светлость, – успокаивающе добавил Вадиус, – я буду рядом и помогу вам. Ступайте.

– Ступай, Рик, – еле слышно прошептала Дарианна. – Ступай…

– Ступайте, дорогой друг, – донеслась мыслеречь Артфаала. – Что уж теперь? Ступайте…

– Рик! Рик! Наш Рик! – восторженно кричал народ.

– Его высокомагичеству лорду Сайваару – ура! – вопили гвардейцы.

И маги почтительно улыбались, держа передо мной белое одеяние. Белое, как снег, белое, как бешенство, белое, как моя ненависть. Символом неправедного суда, преступлений, подлости и предательства – вот чем была для меня эта мантия. Я уже сожалел, что пошел на поводу у своей любви и согласился принять эту сомнительную честь. Пойти по стопам человека, совершившего страшные злодеяния? Стать убийцей в белых одеждах? Плести интриги? Или… использовать высокий пост во благо? Сумею ли? Власть – грязная штука, в какие бы одежды она ни рядилась. Все во мне противилось этому шагу. Все восставало при одной мысли о том, что придется прикоснуться к этому сияющему свежей чистотой полотну. Душа корчилась от омерзения, а тело уже подалось вперед, чтобы сбежать с этого помоста и уйти, уйти как можно дальше. Я не хотел! Я не хотел становиться Верховным магом империи! А потом случилось… нечто. Радостные вопли народа, приветствующего меня едва ли не с большим энтузиазмом, чем только что – императрицу, слились в единый гул. Всеобщее ожидание больше не трогало душу. Все вокруг как-то обесцветилось, растворилось, поплыло… пришло странное безразличие. Больше не было ни совести, ни чести, ни радости, ни грусти. Человеческие чувства исчезли, уступив место твердому осознанию: я должен. Я почему-то должен это сделать. Не ради любви к Дарианне и не для того, чтобы стать великим политиком. И даже не во имя своего народа. Но я надену эту мантию, потому что Галатон – на грани уничтожения. И удержать его на этой грани, не дать рухнуть в пропасть могу только я. Так надо. Кому? Ответа на этот вопрос я не знал. Знал лишь, что буду содействовать принцессе. И отныне мои поступки будут подчиняться не велениям сердца или общепринятой морали. Нет. Я буду действовать во имя высшей справедливости…

Я сделал шаг вперед и позволил магам облачить меня в белые одежды…

Потом вернулась привычная картина мира, а вместе с ней – неприятный осадок, недовольство своим новым положением. Копыл зачитывал последний указ, в котором речь вроде бы шла то ли о трауре по императору и его наследнику, то ли о праздновании дня коронации, то ли о совмещении того и другого – я не слушал. Потом, наконец, все закончилось, и окончательно я пришел в себя уже во дворце, за обеденным столом. Кроме меня, Дарианны и Вадиуса присутствовали дядюшка Ге, Лютый, мастер Триммлер, Грациус и Дживайн.

– Я не стала устраивать пышного торжества, – шепотом пояснила мне императрица, – это оскорбило бы память отца и брата.

Девушка была бледна и выглядела утомленной. Но она пыталась справляться со своим горем, старалась быть любезной с гостями и даже произнесла тост, в котором благодарила своих соратников. Когда обед подходил к концу, в дверь зала незаметно проскользнул молодой дворцовый маг. Дарианна жестом подозвала юношу, тот склонился к ее уху и что-то прошептал.