Однако стоило ей узнать, что ее взяли только потому, что прежде уволили его, она тут же явилась к нему, вся в слезах, и заявила, что увольняется.

— Не смей, — вскинулся он. — Даже и думать забудь об этом. Ты не виновата в том, что я потерял работу.

— Но, Скитер…

— Тс-с! — Он прижал палец к ее губам. Синяки с ее лица пока не сошли, но глаза по крайней мере открывались. — И слышать не хочу ничего такого. Тебе необходима работа. Я себе работу найду. Я и за ту-то взялся только потому, что они предложили мне ее первой.

Выражение ее лица подсказало Скитеру, что ей хорошо известно: другой работы ему и не предлагали. Что делать, чтобы заработать на жилье, пищу, электричество и налоги, Скитер не имел ни малейшего представления. Все, что ему пока оставалось, — это заботиться о немногих оставшихся у него друзьях. Поэтому он запер свою холостяцкую квартирку и галантно взял Бергитту под руку.

— А теперь завалимся куда-нибудь и отметим твою новую работу!

Общий зал до сих пор оставался для Скитера лучшим местом в мире — даже несмотря на сознание того, что Маркуса и Йаниру на станции так и не нашли. Голоса возбужденных туристов, яркие краски одежд, разноцветные огни, товары со всего мира и из множества Врат станции Шангри-ла, мириады аппетитных ароматов из ресторанов, кафе и закусочных — все это захлестнуло Бергитту и Скитера приливной волной, стоило им выйти в зал из Жилого сектора.

— Как насчет суши? — поддразнил Скитер Бергитту: та обожала рыбу, но не разделяла восторга тех, кто предпочитал есть ее сырой.

— Фу, Скитер!

— О’кей, — рассмеялся он. — Что ты скажешь тогда насчет якитори?

Маленькие бамбуковые шампуры с нанизанными на них кусочками маринованной курятины стали для юной шведки одним из любимых кушаний Верхнего Времени.

— Да! Это будет настоящий пир!

И они отправились в Новый Эдо, где с избытком хватало маленьких японских закусочных. Проходя мимо Вокзала Виктории, Скитер задержался и купил у цветочницы — еще одной девицы из Нижнего Времени, которая сама пошила себе соответствующий костюм — большую алую розу. Найденные построили в подвалах станции несколько оранжерей; это помогало разнообразить рацион свежими овощами и пополнять казну за счет продажи цветов. Специальные светильники для них были куплены Йанирой на деньги, вырученные в ее киоске.

При мысли о Йанире и всем, что сделала она для этих людей, в горле у Скитера застрял здоровенный комок Все же он заставил себя улыбнуться и протянул розу Бергитте. Она покраснела и порывисто обняла его. Скитер едва не поперхнулся.

— Эй, — выдавил он из себя. — Я умираю от голода. Пошли искать якитори.

Они почти миновали Викторию — при этом Бергитта каждые несколько секунд нюхала свою розу — когда наткнулись на Молли, барменшу из викторианского Лондона, окруженную ордой бесцеремонных журналистов.

— Знать не знаю, кто он такой, — отмахивалась от них Молли. — И не желаю! Да пустите меня, у меня работа, а то вот опоздаю, так мне жалованье урежут…

— Но вы ведь жили в Ист-Энде, — крикнул один из репортеров, тыча ей в лицо микрофоном.

— И разве вы не зарабатывали на жизнь проституцией? — отпихнул его в сторону другой. — Каковы ваши взгляды на проблемы проституции в Ист-Энде?

— Как бы вы себя чувствовали, вернувшись сейчас в тогдашний Лондон?

— Скажите, ваши клиенты били вас? Подвергались ли вы нападениям?

Шагавшая рядом со Скитером Бергитта начала дрожать. Она так крепко схватилась за руку Скитера, что он испугался, не останется ли на ней синяка.

— Сделай же что-нибудь, Скитер! Как они только могут спрашивать у нее такое? У них что, сердца нет?

Молли, зажав в руке пакетик с ленчем — она явно вышла с работы на перерыв, — испепелила наседавших на нее репортеров взглядом

— Сопля вам в глотку! Да провалиться мне на этом месте, чтоб я хоть чего вам сказала! И не суйте мне свои микрофоны, покуда я вам их в задницу не сунула, козлы позорные! А ну брысь с дороги!

С этими словами она с достоинством повернулась и зашагала в направлении бара «Нижнее Время»; толпа разинувших рот репортеров почтительно расступалась у нее на пути. В наступившей мертвой тишине неожиданно громко прозвучал смех Скитера

— Мне кажется, Молли вполне постоит за себя сама, — хихикнул он, потрепав Бергитту по руке. — Готов поспорить, такого они еще не слышали. Ладно, идем, пока мы не умерли с голоду.

Бергитта помахала Молли — та прошла мимо них; репортеры тащились за ней следом, но на почтительном расстоянии.

— Знаешь, Скитер, теперь мне этих репортеров даже жалко, — с улыбкой призналась Бергитта.

Скитер купил им по порции якитори и чашке горячего зеленого чая, и они отправились гулять по Общему, закусывая на ходу. В Приграничном Городе царило затишье, зато Камелот кишмя кишел туристами: до открытия Врат Анахронизма оставалось всего несколько дней. Сотни любителей поиграть в Средневековье наводнят станцию вместе со своими лошадьми, охотничьими соколами и прочим сопутствующим хаосом, неизбежным, когда участники двух рыцарских турниров длиной в месяц пытаются протиснуться сквозь одни Врата в противоположных направлениях.

— Я слыхал, ДВВ собирается взять Монгольские Врата под более пристальное наблюдение, — сказал Скитер, когда они проходили лавку, где продавались снасти для соколиной охоты. — Говорят, что при последнем открытии туда проникла пара контрабандистов. Монгольские соколы в Верхнем Времени идут на вес золота — их могут позволить себе только арабские шейхи. Некоторые виды в Верхнем Времени уже вымерли. Монти Уилкс хочет удостовериться, что эта парочка не попытается контрабандой вывезти чемодан соколов или не менее ценных яиц.

— Скитер, — нахмурилась Бергитта, вытирая губы бумажной салфеткой. — Почему их это так беспокоит? Если по ту сторону Главных таких птиц больше нет, разве не хорошо будет, если кто-то их туда провезет?

Скитер хмыкнул.

— Это тебе только так кажется. Вообще-то, если у тебя есть специальное разрешение, ты можешь проносить через Врата даже вымирающие виды. Запрещается только контрабандный вывоз их на продажу, не платя при этом пошлины. Как гласит первый закон путешествий во времени: «ДА НЕ ИЗВЛЕКАЙ ПРИБЫЛЬ ОТ ПУТЕШЕСТВИЯ ВО ВРЕМЕНИ».

Бергитта покачала головой: странности Верхнего Времени до сих пор ставили ее в тупик.

— Мой брат — торговец, — задумчиво сказала она и тяжело вздохнула: ей никогда уже не увидеть свою семью. — Он сказал бы, что такой закон — просто безумие. Как заниматься делом, если от него нет прибыли?

— Бергитта, милая, — усмехнулся Скитер. — Ты только что задала вопрос, цена которому шестьдесят четыре миллиона долларов. Что до меня, я тоже считаю этот закон сумасшедшим. Но я всего лишь бывший вор, так что кого интересует мое мнение?