Ей не нравился этот разговор при всей разумности предложения переложить вопросы наследства Платона на Александрова. Этот Машин напор… А вопросы Павла – уверена она или не уверена? Что-то тут было не так. И главное – Павел явно не хочет говорить на эту тему…

– Отхожу понемногу. Собираюсь делать благотворительную елку в Лондоне. Не знаю пока, есть ли у меня на это силы, да и желание, если честно. Просто стараюсь себя чем-то занять.

Остаток ужина они болтали просто так. Маша больше помалкивала. Сказала лишь, что если Вика захочет, то она сама, да и мама, с удовольствием ей помогут. Вику это снова покоробило. Вспомнились слова Платона о хваткой девице… Вика редко подпускала к себе случайных людей.

Павел с упоением говорил о своей работе, о нравах в Merill Lynch. Времени на жизнь не остается, но ему нравится этот ритм. Лишь бы Маруся выдержала. После Нового года начнутся бесконечные командировки, его определили на сделки на Балканах.

– Вик, а что у отца за бизнес на Сицилии?

– Толком не знаю, какая-то торговля вином и объединение мелких производителей во что-то крупное. Он еще, кажется, собирался упаковку возить со своих комбинатов из России.

– Мне звонил кто-то оттуда, я сказал, что пока не готов к разговору. Не уверен, что вообще буду когда-либо готов. У отца такая громадная империя, разобраться непосильно. У нас с Марусей, – так и сказал «у нас с Марусей», – другие приоритеты. Надеюсь, ты не считаешь это… неправильным по отношению к отцу?

– А разве что-то изменится от того, что я считаю? Как я могу примириться с тем, что Платон видел тебя своим преемником, а ты им становиться не собираешься? Но ты вправе жить собственной жизнью.

Вика извинилась и вышла на улицу покурить, хотя курила крайне редко. Прошлась по переулку, постояла на углу. Не меньше всего остального ее раздражало это «Маруся». Неуместно ей, вдове Платона, тыкать в глаза своей нежностью к этой девице. Курить не хотелось. Возвращаться в ресторан тоже не хотелось. Ничего не хотелось. Она вернулась, подошла к столику, заставила себя обнять Павла за плечи.

– Я понимаю тебя… – Она хотела добавить, что Павел всегда будет ей самым родным человеком, но при Маше говорить такое совсем уж не хотелось. – Правда, от этого понимания не легче. Не могу избавиться от ощущения, что мы оба предаем его… Я же тоже не в состоянии заниматься его наследством. И не только потому, что мозгов не хватает. Мне неприятно думать о его бизнесе, точнее, я не могу…

Вика умолкла, посмотрела в окно.

– Этот бизнес его, в сущности, и убил, – с трудом произнесла она. – Может, поэтому мне и денег никаких не надо и желания нет в нем разбираться. Не могу себя заставить. Но не отпускает мысль, что мы можем пустить прахом все, что он создал. Наверное, действительно, лучше Александрова нам человека не найти.

– Если ты так считаешь, – ответил Павел.

Вику снова резануло.

– А ты считаешь по-другому? Ты знаешь Александрова?

– Ну не так, как ты, конечно, но я не возражаю. Ты не обижайся, Вика, но мне никакой «Квантум» не нужен. Да, память отца, но и только. Я в Merill Lynch с утра до ночи пропадаю, с Машей мы вместе только в выходные, времени катастрофически не хватает. Эта работа выжимает все. О бизнесе в России, который убил отца, я так же, как и ты, думать не могу. Вообще о стране, которая его убила, не могу думать. Пусть Александров на пару с Эдиком разруливают. А бизнес на Сицилии я бы просто продал местным папиным партнерам.

– А виллу на Сардинии? – не без подтекста спросила Вика.

– Она твоя. И замок на озере Гарда – твой. Решишь продавать – твое решение. Захочешь поделиться с нами – скажем спасибо.

– Сардинию не продам никогда. Там мы провели последний отпуск. За месяц до его гибели. А замок на Гарде продам точно, я всегда в нем задыхалась от помпезности. Половина денег, конечно, твоя.

– Вы позвоните Константину Алексеевичу, когда вернетесь в Москву? – снова вмешалась Маша.

– Маша, а ты уверена, что мне нужны твои напоминания? – не выдержала Вика. – Завтра позвоню. И сразу после этого – Эдику. В Лондоне тоже есть телефоны.

– Отлично, – сказал Павел, сделав вид, что не услышал Викиной реплики.

Ни Александров, ни тем более Эдик не возражали против того, чтобы совет директоров «Квантума» уполномочил их представлять интересы компании в холдинге. Александров добавил, что подключит своих юристов. Вика решила, что выполнила задачу, ради которой она прилетела в Лондон.

Через месяц Александров из газет узнал, что общее собрание акционеров приняло решение продать холдинг австриякам. Опешив, он набрал Белякова с требованием немедленно приехать и объясниться. На это Беляков холодно заявил, что у него плотный график, и если Александрову так необходимо его видеть, он может приехать завтра к восьми вечера. Минут сорок найдется.

– Стас, как это ты собрал собрание акционеров без меня? – Александров был взбешен и с порога перешел на «ты».

– Константин, вы решили перейти на «ты»? Не возражаю… А при чем тут ты? У Русмежбанка двадцать пять процентов в холдинге, и банк представлял на общем собрании я, твой первый зам.

– А «Квантум»?

– Эдик.

– У нас с Эдиком – доверенности от «Квантума» представлять его интересы в отношении третьих лиц. Включая холдинг.

– И что?

– Так у него доверенность от двух учредителей «Квантума», а от остальных – у меня. Так Виктория решила. Можно подумать, для тебя это новость.

– Эдик представлял весь «Квантум». Если превысил полномочия, вы с Викторией можете разбираться с ним сами. Меня лично все устраивает. А тебя – нет? Из-за чего сыр-бор? Мы продаем холдинг за три миллиарда.

– Ему цена – пять.

– Это Скляр себя в этом убедил. Три миллиарда – хорошие деньги.

– А как же «Глянец»?

– Да я вообще этот проект обсуждать не хочу. Фантомные боли Платона Скляра. Австрийцам проект нравится, вот пусть они на пару с MeadWestvaco его и докручивают.

– Распродаешь по дешевке испанское наследство?

– Можешь начать за него войну. Что мешает, у тебя же есть доверенность. Ты много понимаешь в лесе? Я не больше твоего. Мы финансисты, а не промышленники.

– Стас, это разбой.

– Тебе что именно не нравится? Что я принес в Русмежбанк почти ярд? За те пятьсот миллионов с хвостиком, что ты вложил в холдинг три года назад.

– Понятно. Еще ярд «Развитию», а Эдик в «Квантуме» пусть пилит остальное.

– Эдик много не спилит, у нас против вложения в «Глянец» стояли сейфовые векселя «Квантума». На наши двести пятьдесят.

– Так вы же в капитал вошли, откуда векселя «Квантума»?

– Подстраховались. Мы же миноритарием в холдинг шли. С Платоном миноритарием быть – это как? По условиям договора о векселях – форс-мажор, Константин. Смерть Платона – это форс-мажор! «Квантуму» пришлось их выкупить за два конца. По расходам «Квантума» на войну мы тоже сальдо с Эдиком свели, это еще сто пятьдесят. Минус холдинг, плюс барахло, что Платон на холдинг накупил. Его австрийцы хотят продать, и правильно. Оставят себе только комбинаты и «меловку». От продажи этого барахла, которое Скляр собирал, себя не щадя, нам будет капать по двадцать пять процентов.