Мануш стоял, разинув рот, не понимая, почему его приятель не исполнил своих намерений. Но тут радостный крик Александра вернул ему растерянное самообладание.

— Глядите, вот же он! — воскликнул Александр Иванович, указывая куда-то вдаль.

Выбежавшие к этому времени на крыльцо несколько цыган во главе с Тагаром, а так же его дочь Кхаца и накинувшая плащ Наталья Всеволодовна увидели, как у распахнутых ворот в свете мерцавших фонарей гарцевал подобный яркому пламени белогривый конь. Он вставал на дыбы и громко ржал, оглашая этим ржанием все окрестности. Увидев это, все замерли, а Кхаца вдруг рассмеялась и стремглав бросилась к коню. Она остановилась в нескольких шагах от него и пристально посмотрела на Вихря, но тот горделиво подался прочь от цыганки. Подоспевший Александр взял его под уздцы и повёл в сторону конюшни, поглаживая по разгорячённой шее. Неожиданно Кхаца метнулась прямо под ноги коню, и оказалась рядом с поручиком, бросившим на неё удивлённый взгляд.

— Останься с нами сокол! Останься, драгоценный мой! Весь табор у твоих ног будет! — заговорила цыганка, пристально глядя на Александра Ивановича.

— Да Бог с тобой! — ответил он, ошёломлённый такими речами. — У тебя Гожо есть, цыган хороший, вот и живи с ним! Да и не цыган я, не место мне среди вас…

— Гожо больше нет! — прошептала цыганка, хватая поручика за рукав. — Я тебя от погибели уберегу! Останься, хороший мой!

— Кхаца! — раздался вдруг крик Тагара. — Не навлекай позора на себя и наш род! Что ты там говоришь? А ну иди в дом!

Молодая цыганка резко обернулась на его голос, сверкнув бездной горящих глаз. В лице её читалось чувство невероятной досады, какое бывает у гончей, уже было настигшей свою добычу, но отозванной властным охотником. Прошептав несколько слов по-цыгански, она бросилась прочь, не глядя по сторонам. Барон же подошёл к Александру и положил руку ему на плечо.

— Она сущая бестия, всё для неё одной должно быть! — произнёс он, смотря прямо в глаза поручику. — Не бери в голову её слова, она не знает, что говорит! А конь у тебя знатный, — добавил он, поглядывая на Вихря, — такой и из беды вынесет, и сам жизнь за хозяина отдаст.

Александр Иванович улыбнулся при этих словах, но улыбался он не барону, а подбежавшей к нему Наталье. Девушка встревожено взглянула на мужчин, но услышав, что всё хорошо, испытала чувство невероятного облегчения.

— Пожалуй, нам пора ехать, — сказал поручик барону. — Благодарим вас за ваше гостеприимство. Теперь нам нужно возвращаться.

— Наш табор теперь ваш дом! — воскликнул Тагар. — Ещё раз благодарю, бриллиантовые вы мои! Вы спасли мне сына, и я ваш должник навеки!

Расчувствовавшийся барон обнял молодых людей, крепко прижав их к своему могучему торсу. Их обступила толпа цыган, покинувших трактир, чтобы узнать, что происходило на дворе. Все старались сказать что-то на прощание Александру и Наталье. Дед Василь и маленький Джанко подвели к девушке её Донну. Осмотрев седло, поручик помог ей сесть верхом.

— Прощайте, друзья! Спасибо вам за стол и очаг! — крикнул он, садясь на спину Вихря.

— Прощай! Прощай! — кричали цыгане.

И молодые люди двинулись прочь с постоялого двора, держа свой путь обратно в замок. И хотя на сердце у каждого лежала невесёлая дума, их жизнь наполнилась новыми красками и образами, которые прежде могли показаться невероятной сказкой.

Молодая цыганка долго смотрела им вслед с крыльца трактира. Её кошачьи глаза горели безумным огоньком, и она казалась в темноте ночной дьяволицей, пришедшей по души грешников.

— Где же Гожо? — несмело прошептал подошедший к ней Мануш, которому не давало покоя исчезновение товарища.

— Больше никогда не поминай это имя, — произнесли цыганка. — Его унёс в царство тьмы чёрный коршун, больше он не вернётся к нам!

Мануш, не веря её словам, сделал несколько шагов в сторону Кхацы, но та сама резко повернула к нему горящий взгляд и залилась диким безумным смехом. И цыган застыв на миг на месте от безотчётного ужаса, резко повернулся и бросился прочь, решив, что их замысел был раскрыт. А цыганка, довольная тем, как она напугала своего соплеменника ещё долго стояла на крыльце, закутавшись в шаль, и смотрела на дорогу, ведущую в замок Уилсон Холла.

Глава XII

Когда Александр и Наталья, оставив своих лошадей в конюшне, расседлав их и насыпав в ясли овса, подходили к дверям замка, была уже почти полночь. Огромное каменное строение, притаившееся в темноте, так что нельзя было рассмотреть ни башен, ни стен, ни даже окон, казалось чем-то призрачным. Если бы на его месте вдруг оказалась бы жалкая лачуга, то издали нельзя было бы сразу заметить подмены. Осторожно они поднялись по широкой парадной лестнице. Входная дверь, как они и надеялись, оказалась открытой. В это время привратник обычно совершал обход, оставляя двери не запертыми, чтобы лишний раз не отпирать тяжёлого замка. Прилагая все усилия, чтобы произвести как можно меньше подозрительного шума, Александр Иванович приоткрыл громадину двери. Пропуская вперёд Наталью Всеволодовну, а затем и сам вошёл внутрь, с огромными предосторожностями удерживая дверь. Однако вопреки их ожиданиям колонная зала оказалась ярко освещена. Стараясь двигаться как можно быстрее и тише, беглецы направились по цветному мрамору начищенного пола к спасительной лестнице, ведшей в верхние покои замка, однако, не успели они пересечь залу, как им навстречу вышли Борис и Фрида. Вид у слуг был решительный, они быстрым шагом приближались к молодым людям, застигнутым врасплох. На лестнице так же раздались шаги, и им навстречу спустился дворецкий со свечой в руке.

— Альфред, что это значит? — удивлённо произнёс Александр Иванович.

— Нет, ваша милость, потрудитесь сами объяснить, что произошло? — разгорячённым тоном произнёс дворецкий. На бледном усталом лице его было заметно глубокое разочарование и волнение, в котором он находился.

— Уверяю, у нас были весьма веские причины, побудившие нас покинуть замок, оставив всех господ в неведении, — начал Александр. — Кроме того, Клара Генриховна приставила к нам своих соглядатаев, не имея на то никаких моральных прав, чем нанесла нам оскорбление, унизив наше достоинство и запятнав нашу честь.

— Если бы вы не исчезали с глаз хозяйки, тем самым доставляя ей душевные страдания, она бы и не приказала нам вас сопровождать, — ответил Борис.

— Не спорю, — продолжал поручик, — мы гости в её доме, и наш долг уважать и чтить её как нашу хозяйку и покровительницу, однако мы не в плену у неё, и нам не нужны надзиратели!

— Послушайте! — воскликнул Альфред. — Госпожа Уилсон грозит нам всем страшными карами