Они крались, ступая так тихо, как могли, но все равно пару раз чуть не столкнулись со слугами и дворецким. Особняк был огромен, обставлен кучей дорогих и старинных предметов. Золотые часы, приставные столики, под стеклом которых находились миниатюры. Обитые зеленым бархатом банкетки в проходах.

Теодор послушно шел за Сандой, не переставая удивляться девочке. Та кралась почти так же тихо, как Теодор, быстро замечала опасность и движение, так что скоро они уже стояли в зале славы.

Тут было все, как Санда и говорила: трофеи Вангели и его предков. Рядом с каждым портретом развешано оружие, меха и головы животных, кубки и медали на шелковых подвязках. Люди на портретах были разные, но в основном очень похожие: смуглая кожа, крючковатые, вытянутые носы и раскосые глаза. Вангели был одним из них.

А Теодор?

Он не дал себе времени задуматься над ужасной правдой снова. Теодор поискал глазами портрет – и тут Санда подвела его к камину, над которым висела картина в золоченой рамке. Мэр Китилы, моложе, чем сейчас, без седины в волосах, стоящий рядом со стулом. На стуле сидела женщина: полноватая, бледнокожая, с длинными золотистыми волосами. Не красавица, но все же было в ее внешности что-то привлекающее: какая-то ласковость во взгляде, живость в полуулыбке. Мало чем походила она на Вангели. И конечно… Теодор задохнулся. Он увидел себя!

Рядом с матерью стоял маленький мальчик. С каштановыми волосами, бледный как мать, но на щеках розовел детский румянец. Мальчик не мог сдержать улыбки, и художник таким его и изобразил. Теодор с трудом узнавал в этом ребенке себя: с возрастом его волосы стали гораздо темнее. Теперь они почти черные. Выражение лица изменилось. Неудивительно, что Вангели его не узнал: Тео и мальчик с портрета были не очень похожи. Может, только тонкими губами и золотисто-карими глазами.

Все же это был он.

В бархатном костюмчике, из-под курточки высунулась рубашка. Ему явно хотелось поскорее закончить с сеансом живописи и удрать во двор, к приключениям. На запястьях Теодор увидел пуговицы. Блестящие золотые пуговицы с инициалами: «К. В.».

Он их уже видел. Это правда был Теодор, которого некогда звали иначе… Кристиан Вангели.

Теодор так забылся, что Санде пришлось его встряхнуть. Она указала на низко висящую рыжую шкуру с черными, словно обутыми в носочки, лапами. Шкура Лизы.

Из-под сетки высунулась рука – Теодор подумал, как бы это выглядело со стороны? – и бледные пальцы схватили мех. Он приподнял шкуру и снял с гвоздя. Секундой позже шкура исчезла, так же как и рука.

В зале славы было по-прежнему пусто.

Обратно они вернулись быстрее. Даже Теодор немного разобрался в сложных проходах. Когда они заглянули в нужный коридор, Попеску не было. На столе стоял стакан с темной жидкостью, а откуда-то из дальнего угла коридора на кухню доносились голоса. Попеску, видимо, был там, интересовался насчет еды. Толстяк тоже хотел попировать, несмотря на вынужденное дежурство.

Внезапно сеть всколыхнул ветер. Откуда в коридоре без окон взялось это дуновение, было не понять. Едва Теодор и Санда сделали еще один шаг, налетел такой порыв, что они не удержались на ногах. Сеть заколыхалась, вокруг закрутился поток резвого воздуха. Санда с ужасом взглянула на Теодора – сеть сползла с них, а через секунду девочка уже ехала по полу ногами вперед. Вихрь захватил только ее, игрока, нашедшего ключ, а Теодора оставил. Смерч закрутился до потолка, Санда тихонько вскрикнула – и через мгновение ее унесло по коридору.

Теодор остался один.

Ветер тут же стих. Тео с трудом поднялся, в висках билась кровь: Санду забрали во второй тур! А его оставили – ведь он не нашел ключа! Теодор по-прежнему сжимал шкуру Лизы. Он вспомнил о пленнице и огляделся: никого. Скорей, пока Попеску не пришел и не увидел его! Сеть утащило с Сандой, и его теперь стало видно.

Теодор бросился в подвал, рванул дверь клетки Лизы и остолбенел от увиденного: нежительница полусидела, прислонившись к стене. Вся ее грудь была залита кровью.

Лиза с хрипом втянула воздух и прошептала:

– Сзади…

Оглядываясь, Теодор уже знал, что увидит.

– Руки вверх.

Теодор послушался и повернулся. Перед ним стоял Попеску, целясь в него из ружья.

Котелок на голове Попеску съехал на левое ухо, и из-под тульи виднелась та самая легендарная удавка.

Впрочем, и без нее вид Попеску был такой, что не до шуток. К тому же Попеску не собирался шутить. Не в этот вечер.

Он осмотрел Теодора с ног до головы и спросил:

– Как ты выбрался? Как взял ключи?

Теодор молчал, думая, что даже если он постарается потянуть время, это мало чем поможет. Санда на последнем туре, открывает дверь ключом.

– Вот так. Руки выросли, – ответил Теодор и удивился, откуда в нем взялись силы сыронизировать.

Попеску же не был настроен на веселый лад. Он поднял подбородок и заглянул за спину Теодора. Еще слышались хрипы бедной Лизы. Тео ощутил прилив такого жара, что даже боль от раскаленного железа, которую он до сих пор помнил, показалась тенью этой боли. Лиза умирала.

Попеску шагнул ближе. От него исходил дух алкоголя.

– Еще раз спрашиваю! – рявкнул Попеску. Он отлично понимал, что ситуация была под его контролем, и намеревался выяснить, что произошло и как пленники смогли достать ключ из другого конца коридора. Видимо, он хотел выведать это у Лизы, но та ничего не сказала. И он ее пристрелил. – Ключи. Как ты их взял?

– Никак, – честно ответил Теодор.

– Не ври мне! Выродок, говори немедленно!

Попеску был вне себя. Вангели рассердится, узнав, что один нежитель сбежал, а второй пытался и его пришлось пристрелить. Эксперимент насмарку.

– Ну, может, я умею ходить сквозь стены? Не думали? Я же нежитель, – процедил Теодор.

– Болтовня. Говори давай.

– Может, вы так напились, что вообразили себя моим другом – принесли ключ сами? – издевался Теодор. Тон его был спокойный, что только оттеняло сарказм.

Попеску покраснел, в его горле заклокотало. Он прижал палец к спусковому крючку, и Теодор почувствовал, как по его ногам пронеслась волна холода.

– А может…

– …ему помог тот, кто стоит за спиной? – раздался еще один голос. И в то же мгновение котелок Попеску слетел на землю, потому что голова охранника как-то странно дернулась вперед. Глаза Попеску закатились, он открыл рот и, выронив ружье, рухнул без чувств.

Сеть упала на пол, и перед Теодором предстала Санда – разъяренная, запыхавшаяся девочка держала в руке тяжелый подсвечник.

– Санда!

– Тео! – крикнула девушка, уже не боясь быть услышанной. – Вот-вот начнется. Еще минут десять! Я попросила Кобзаря отпустить меня, вихрь прилетит за мной ровно в полночь. Нужно спешить!