что избавилась от него, так же как я от своего несносного ухаживателя — Кальдерона. Тем не менее я часто себя спрашиваю: что могло с ними случиться? Подумать только, что они почему-то даже не пришли с нами проститься. И с тех пор о них ни слуху ни духу. Что-нибудь с ними, наверно, приключилось, но что бы это могло быть?

— Я тоже удивляюсь. В самом деле, это странно, хотя мне кажется, что отец что-то о них знает, но не хочет нам сказать. Помнишь, после нашего отъезда в наш дом ночью приходили какие-то люди? Отец думал, что они собирались унести его золото, воображая, что оно еще было там, и, по-моему, он подозревал, что двое из них, — а их было всего четверо — наши старые знакомые — Франциско де Лара и Фаустино Кальдерон.

— Что ты говоришь! — воскликнула Иньеса. — Страшно об этом подумать. Как мы должны благодарить судьбу, что нам удалось благополучно спастись от таких злодеев и покинуть места, где могут жить подобные люди!

— Дорогая, ты как раз затронула главный вопрос. Меня все время мучило воспоминание об этих людях. Уезжая из Сан-Франциско, я ощущала какую-то странную тяжесть на сердце, точно предчувствие, что наша встреча с ними еще не последняя. И этот страх неотступно преследует меня. Я не знаю, в чем тут дело. Может быть, в том, что я слышала о де Лара. Он не из тех, кто легко мирится с поражением, особенно если тут замешано самолюбие; поэтому, конечно, он будет стараться отомстить за то унижение, свидетельницами которого нам пришлось быть. Мы ждали дуэли. Вероятно, она бы и состоялась, если бы английский корабль в это время не ушел. Но это, во всяком случае, не помешает дону Франциско последовать за Кроуджером и постараться каким бы то ни было способом его убить. Я боюсь, что он уже отправился за ним в погоню.

— Что ж из того? Твой жених сумеет за себя постоять, так же как и мой, если бы в дурацкую голову Кальдерона пришла фантазия гнаться за ним. Оставим их в покое, пока они нас не трогают, а это для них довольно затруднительно, принимая во внимание далекий путь в Испанию.

— Ну, я в этом вовсе не уверена. Для таких людей все дороги хороши. Такие записные картежники странствуют по всем частям света и находят себе применение во всех городах вселенной. Почему им не избрать и Кадикса? Но есть еще одна вещь, которую я скрыла от тебя, Иньеса, боясь твоих насмешек. С тех пор, что мы на корабле, я уже много раз переживала самый настоящий испуг…

— Испуг? Какой испуг?

— Скажу тебе, если ты только обещаешь не смеяться надо мной.

— Обещаю.

— Возможно, впрочем, что это только плод моего расстроенного воображения.

— Воображения? Продолжай, милая, я сгораю от нетерпения.

— Я имею в виду здешних матросов. У них нехорошие лица, а некоторые из них совершенные демоны. Один из них не раз меня сильно пугал. Поверишь ли, Иньеса, у него совсем такие глаза, как у де Лары. Черты лица тоже похожи на черты Франциско, разница только в том, что матроса длинная борода и усы, тогда как у того их нет. Возможно, что сходство случайное, но все же я испугалась, когда заметила это впервые; особенно же это поразило меня сегодня утром, когда я встретила здесь этого человека. Он стоял у руля совершенно один и управлял им. Несколько раз, когда я оборачивалась, я видела, что он самым дерзким образом смотрит на меня. Мне пришла в голову мысль пожаловаться капитану, но вспомнив, что наше путешествие уже близится к концу…

Ей не пришлось договорить, так как в этот самый миг на палубу вскочил человек — именно тот матрос, который так походил на де Лару. Слегка наклонившись, он сказал:

— Конец вашего путешествия не так близок, сеньора, как вы полагаете, и вам придется его еще продолжить. А пока — отправитесь на берег, — прибавил он с иронической улыбкой. — Лодка спущена, и так как я люблю совмещать приятное с полезным, то я и взял на себя обязанность вас туда отвезти.

Пока он говорил, к Иньесе подошел другой матрос, Гернандец, в том же тоне предложивший ей свои услуги.

Несколько секунд, пораженные этой неожиданностью, девушки хранили молчание.

Ужас и страх овладели ими, когда они поняли свое положение. Отчаянный крик вырвался у них из груди. Они сделали попытку высвободиться из объятий насильников и убежать в кают-компанию.

Им, однако, не удалось сделать ни шагу. Сильные руки, схватив их, перебросили через гакаборт. Мешки, накинутые на головы, заглушали их вопли и мешали дышать. Ничего не видя и плохо слыша, они все-таки ясно сознавали свою участь, так как чувствовали, что их подняли над перилами судна и спустили в лодку. Лежа на дне, они не могли пошевельнуться; им казалось, что они очутились в пасти тех дельфинов, которые плыли рядом с «Кондором».

Глава XLIII

ПОКИНУТЫЙ КОРАБЛЬ

Одновременно с похищением на палубе в каютах «Кондора» происходила сцена, достойная ада, каким его изображали на старых картинах.

Капитан и дан Грегорио, сидевшие еще за десертом и вином, услышали шаги на лестнице, тяжелые и поспешные, не похожие ни на какую женскую походку. Это были не Иньеса и Кармен — они ведь только что ушли — и не кок, так как его раздраженный голос раздавался еще наверху. Он громко защищался от кого-то, кто, схватив его на камбузе, швырнул на скамью и расправился с ним линьком.

Сидевшие в кают-компании ничего не могли понять. Слыша угрозы и крики, они не успели опомниться, как дверь широко распахнулась и в нее ворвались несколько матросов с младшим штурманом во главе. Сидевший прямо против двери Лантанас первый увидел их.

В следующее мгновение обернулся и дон Грегорио. Спрашивать о причинах вторжения никто из них и не думал. Решительный вид и свирепое выражение лиц ворвавшихся достаточно ясно говорили о том, что