– Вербовать меня к вашему сыну слугой или оруженосцем будет неумно. Освобождение из тюрьмы этого не стоит. Да и занято у него это место.

– А вот сейчас вы промахнулись. Рейтаром он хотел завербоваться год назад. Сейчас на его имя выписан императорский патент на капитана наемной роты.

Теперь уже я не удержался от смешка.

– Мажор… – ан Феллем удивленно дернул левой бровью, услышав незнакомое слово, – во главе роты наемников. Нет, я вас понимаю, но не более ли логично было его лейтенантом в хорошую роту пропихнуть? При ваших возможностях, думаю, это так просто. Там хоть будет, кому и учить, и мозги вправлять.

Дискуссия у нас разворачивалась весьма интеллектуальная, с большим количеством умных и сложных слов. Не крестьянская, короче говоря, что определенно было к лучшему.

– Сначала я так и думал поступить. – Согласно кивнул ан Феллем. – К сожалению, капитанов хороших рот, достаточно мне близких, чтобы я доверил сына, за этот год поблизости не нашлось. Отправлять через половину империи тоже не стоит. Есть тому причины. А отдать в первую попавшуюся – очень возможно, не переживет даже первую стычку. За долгие годы у меня появилось много врагов, и многие из них с удовольствием отыграются на моих детях. Особенно если это будет безнаказанно.

– Короче говоря, насколько я вас понял, вы вербуете меня в роту к своему сыну. Так?

– Так.

– И вам нужно, чтобы я согласился? – Я красноречиво крутанул указательным пальцем, указывая на окружающую обстановку. Пыточная, несмотря на интимные рассказы о любящей семье, никуда не делась.

– Не переоценивайте себя, фер Вран… – Мне опять показали по-настоящему волчьи зубы. – Вас никто не неволит. Помогать вашим врагам после сказанного я не буду. Но если вы откажетесь, отойду в сторону. Будете избегать виселицы самостоятельно.

А вот тут он сказал гораздо больше, чем следовало. Проговорился. Или же вбросил специально, просчитав реакцию. Виселица в Аэроне была неблагородной казнью, это значило (если он не врал), что мои недруги планировали зайти со стороны оспаривания моего благородного происхождения. В чем у них при доброжелательной «его чести» были все шансы на успех.

– Не неволит, так не неволит. Но на вечное рабство за серебрушку в месяц вы дураков не найдете. Разбегутся.

Оскал истинного лица собеседника снова сменила доброжелательная улыбка.

– В пределах Империи людям, которых ищу я, скрыться непросто. Ваши опасения беспочвенны, фер. Вам будут платить честные деньги хорошего лейтенанта, срок действия контракта я устанавливаю в год. Если вы этот год будете надежной опорой моему сыну и после этого честно уйдете, претензии в вашей потере я буду высказывать ему, а никак не вам. – В голосе лязгнула сталь. – Вас я буду искать, коли вы попытаетесь меня обмануть. Найду, сдеру шкуру и набью ее соломой.

Мне еще раз добродушно так улыбнулись. Я типа как безразлично скривился, не желая отвечать на угрозу, которая меня, без сомнения, проняла. Человек вот ни капельки не шутил.

В принципе я был согласен. Да что там, такой вариант легализации мог бы заставить прыгать от радости, однако требовалось прояснить некоторые моменты.

– В таком случае у меня возражений нет. Только один вопрос, достопочтимый Мохан. Почему именно я? И сразу лейтенантом? Не на слово же вы мне поверили?

Собеседник задумался, как лучше соврать. Однако ответил. И, наверное, даже честно.

– Видите ли, уважаемый фер. Я очень долго собираю оружие. Многим мечам в моей коллекции сотни лет. Вас, наверное, не удивит, что, услышав про ваш великанский меч, я им заинтересовался.

Я кивнул. Ан Феллем продолжил:

– Мне не нужен кузнец, чтобы определить качество стали и ценность самого оружия у ценителей. Некоторые знатоки вас бы убили за любой из ваших мечей. За владение полным набором вас попытаются прикончить очень многие. На самом деле, главное, что меня интересовало в нашем разговоре, настоящий ли вы владелец этого комплекта, или убили, возможно, украли его у настоящего хозяина. Чуть поменьше – много ли вы врете.

Смерть снова прошла за спиной незамеченной.

– И как? Определили?

– Я так думаю, что да. Вы же услышали мое предложение встать рядом с сыном, достопочтимый Вран.

От этих слов шкуру снова продернуло морозом, я чуть было не оглянулся. Смерть уже не проходила мимо, а стояла и смеялась над моим плечом. Надо отметить, что ан Феллем заметил мою реакцию, но удержался от усмешки.

– Тогда я задам вам еще один вопрос. У меня нет привычки предавать доверившихся мне людей, но война полна случайностей. Что будет, если эта случайность случится не со мной, например, а с вашим сыном?

Меня смерили очень тяжелым взглядом.

– У этой случайности должно быть как можно больше свидетелей. В поисках виновных я даже землю переверну.

Рота, в которую я пришел младшим офицером, не впечатляла. При вербовке охотник Мохан не соизволил сообщить, что к молодому капитану, а Лойху ан Феллему было девятнадцать, опытные наемники вовсе не рвались. Вполне резонно представляли себе последствия неумелого командования при молодом командире. И сильно заставить их не мог даже сам начальник бир-эйдинского ГУВД. Не умеющего толком владеть оружием удобрения полей сражений для первой шеренги было навалом, а вот хороших солдат для их цементации конкретно в нашей роте сильно не хватало. Уж больно большая была в городе конкуренция, опытный наемник не то что мог выбирать, а выбирать придирчиво. Не сильно помогали даже пришедшие в роту приятели и знакомые Лойха из местной гильдии охотников на вампиров – ребята, все как один хорошо владеющие оружием и весьма неглупые, коли решили пересидеть свою появившуюся внизу известность за стенами. Их самих многому нужно было учить.

Вопрос опытных воинов, конечно, можно было закрыть высоким денежным содержанием, однако завышать цену найма людей капитану не дал сам папаша. Для молодого командира это было признаком несостоятельности, грядущего банкротства и неприязни коллег. До сговора об уничтожении капитана, презревшего установленные корпорацией цены, включительно. Замкнутый круг, вырваться из которого можно было только хорошо показав себя в заметном найме, который опять ещё нужно было закрыть… с теми кадрами, что имелись. В итоге, для того чтобы поднять выучку мяса хотя бы на минимально пригодный уровень, как лейтенанты, так и сам капитан, не вылезая из лагеря, просто сбивались с ног. Как ни странно, для меня это было только к лучшему – доброжелателям труднее было достать.

Рассказывая, что на меня окрысился наместник, главмент неожиданно же не соврал. Наш разговор по результатам моей проверки был честен на редкость. Я даже не знал, плакать или смеяться, хвастать потом или нет, таким жестоко-романтичным образом всплыв прямо в центре голубой драмы. Вытащил меня из-под суда Мохан элементарнейшим образом: просто выпустив из-под стражи. Закрыл дело по результатам следствия и прилюдно заявил (и обосновал), что стража не имеет ко мне претензий. Суд остался с носом – подобное решение было в компетенции местной власти, суд же представлял государственную власть, за которой ревниво следили, чтобы не позволяла себе лишнего. Короче говоря, меня просто не предоставили в суд, и он утерся.