– Всё делаем, как ты приказал, Вадим. – Ярослав заметно приободрился. – Молодняк гоняем чуть не круглые сутки. Всех разбили на десятки, чтобы в каждом было одинаковое число парней постарше и помладше. Каждый десяток живёт в отдельном доме, и к каждому прикреплён один наставник. Десятки между собой грызутся, мы это поощряем и постоянно проводим игры. Кто первый семь кругов вокруг острога намотает, тому еда лучше. Кто больше камней из одного места в другое перетащит, тем одёжку справную. Кто готов имя сменить, тем лишний час свободного времени, чтобы волхва могли послушать и отдохнуть. За проступки наказываем. Бросили товарища по десятку, который отстаёт, всех на пустую похлёбку. По-датски заговорили, розгами сечём, опять же всех, а если кто-то серьёзную провинность совершил, того в подвал к крысам и мышам до тех пор, пока помирать не станет. Затем его волхв вынимает, лечит, даёт помыться и едой делится. В общем, сплошные ухищрения, но они действуют.

– Они всегда действовали, – произнёс я. – Тысячи лет до нас эти трюки использовали и потом применять будут. Короче, продолжайте делать всё, как велено. Бег и тяжёлый труд. Через пару седмиц вам брёвна привезут, и начинайте обносить острог ещё одной стеной, да следите, чтобы гвозди не пропадали. Для мальчишек должен быть только один авторитет – наставник, а выше его – хозяин этих земель и спаситель от рабской доли, голода и холода Вадим Сокол из Рарога, воинами которого они станут. Десяток – это семья, и другой нет. Один за всех и все за одного. Родной язык – венедский. Самый лучший бог, ради которого не стыдно на смерть пойти, грозный Яровит. За отличия и усердие – награды, а за проступки – неотвратимое наказание. Всё, что я расписал ранее, выполнять в точности.

Я посмотрел на Болегоста. Он еле заметно вздрогнул:

– Исполним.

Взгляд на Славуту, и он повторяет эхом:

– Исполним.

– Вот и хорошо. Вопросы есть?

Новгородец и варяг переглянулись. Откликнулся Мох:

– Только один.

– Какой?

– Ты в инс… – он запнулся, наморщил лоб и продолжил: – в инструкции написал, что, если погибнешь в бою, нам следует всех воспитанников отправить в Аркону. Зачем?

– Только там смогут сказать, как воспитывать варогов дальше, а сами вы такого намудрите, что потом все горя хлебнут.

– Ясно.

– Тогда ступайте и не держите на меня зла, воины. Дело серьёзное, оплошностей быть не должно.

– Понимаем.

Болегост встал, виновато пожал плечами и направился на выход. Славута следом, а Рядко остался. Воины вышли, и жрец спросил:

– Теперь мой доклад по варогам нужен?

– Да.

– Изволь. Твоя задумка работает, и, если не останавливаться, со временем мы таких бойцов вырастим, которым сама смерть не страшна. Они, конечно, будут слабее витязей и ведунов, но сильнее рядовых воинов.

– Я знаю. Ты мне лучше скажи: парней, которые могли бы безоговорочно в нашего бога уверовать, приметил?

– Да. Пятерых.

– Сможешь их отдельно от других готовить, чтобы они стали жрецами?

– Смогу, но это против наших правил. Служителями бога становятся по зову души и крови, а не по наставлению. Это не работа, а образ жизни.

– Всё это мне известно, друг Орей. Но варогам нужны свои жрецы, как священники у католиков. Для этого их необходимо готовить, а обучить молодняк сможешь только ты.

– Сделаю, что ты хочешь, Вадим. Однако учти: верховный жрец Яровита будет об этом знать, и, если он такое обучение не одобрит, я откажусь.

– Понимаю, Орей. Можешь написать письма Огнеяру и своему учителю Войдану Лебедяну, и если они мой поступок не осудят, начинай занятия с отобранными тобой мальчишками.

Рядко молча встал, кивнул мне и вышел. А я подумал, что, по сути, создаю не просто новое войско, наподобие янычарского, а такое, что в моё время называлось деструктивной сектой, в которой психика человека ломается, и ему даются новые психологические установки. А что делать? Выживать как-то надо, и если мой первый опыт окажется успешным, то его масштабы можно увеличить, и вместо двухсот пятидесяти мальчишек в учебном лагере будет три-четыре тысячи варогов, а то и больше.

В дверь постучали.

– Да, – вставая и поправляя меч, откликнулся я.

На пороге появился Поято Ратмирович и доложил:

– Вождь, воины без оружия построены во дворе. На стенах – лучший десяток арбалетчиков. Дружинники из последнего киевского набора, которых ты нам указал, под присмотром стрелков.

– Отлично. Идём, Поято.

На Рарог опускались ранние апрельские сумерки. По-славянски этот месяц зовётся кветень, скоро большой праздник – Ярило Вешний. К тому времени, как мы его отпразднуем, соберутся все участники предстоящего похода в Ла-Манш. Мы выйдем в море, и начнётся боевая страда. А пока надо разобраться с подсылами черниговского князя.

Я вышел во двор и оглядел воинов. Позади – Поято Ратмирович, Ранко Самород, Корней Жарко, Илья Горобец, Гаврила Довмонтов, Гнат Твердятов и Немой. А перед нами – плотные коробки дружинников: пруссы, варяги Саморода и пришедшие этой зимой одиночки, киевляне из двух наборов и случайные приблуды из бывших рабов. Всего четыреста пятьдесят воинов. Ещё один десяток сейчас на сторожевых башнях вдоль моря, второй – на причалах, третий – в остроге варогов вместе с ветеранами, четвёртый – на стене в карауле, и десяток арбалетчиков держит на прицеле убийц.

Взгляд скользнул по лицам людей, молодых и старых, опытных морских волков и тех, кто пока ещё не проливал человеческой крови. Все они разные, у каждого в голове свои мысли. Однако есть у них и много общего: верность слову, например, храбрость и готовность уничтожать врагов нашего народа.

Впрочем, всё это мысли на отвлечённую тему. Пора начинать, и я поднимаю вверх правую руку. Это сигнал стрелкам, которые готовы свалить тех, кто прикрывается личиной друга. Я опускаю руку, делаю пару шагов в направлении строя и, повысив голос, говорю:

– Воины! Все вы поклялись мне в верности, а я дал роту, что буду с вами честен и за вашу службу расплачусь серебром! Верно?!

– Да-а-а! – строй ответил гулом, и в душах людей я почувствовал непонимание.

– Клятва дана, и большинство воинов держит её, как я соблюдаю свой уговор! Однако среди нас есть предатели! Это люди князя Игоря Ольговича Черниговского, которые посланы за моей жизнью! Мне известно о них, и я мог убить этих подсылов ещё на Руяне, когда впервые встретился с ними. Но я дал им шанс и возможность как-то проявить себя! Зря! Этого не произошло! Убийцы, которых было семь человек, а осталось шесть, продолжают точить свои клинки и думать о том, как они вонзят их в моё сердце! Только я не давал им шанса для нападения! Поэтому они затаились, и, если бы не грядущий поход, возможно, они получили бы ещё несколько дней свободы! Но время на исходе, и сейчас я даю им возможность выйти из строя и объявить себя! Если они проявят мужество, то будут переданы на справедливый суд! А коли нет, то умрут, словно шелудивые псы, тела которых выкинут в помойную яму! – Прервавшись на краткий миг, я оглядел строй, в котором дружинники стали коситься на своих соседей-киевлян, и спросил: – Все ли меня услышали?!