– О боги, – пробормотала Сафия. – Нам нужно как-нибудь поговорить о твоем детстве.

– Разве? – спросила я.

Я всю жизнь пыталась достать деньги и еду, чтобы не умереть от голода, а теперь она чего-то стоила. Я принялась корпеть над бухгалтерскими книгами, в которых подробно описывались запасы продовольствия, которую суверен хранит на случай чрезвычайных ситуаций. Алистер хотя бы не менял последние распоряжения матери. В складах продовольствия хватит всем жителям Устья. С ними все будет хорошо – пока мы сможем предоставить всем укрытие.

Сегодня, за пять дней до открытия Двери, мы укрепляли здания в Незабудках. Каждая его часть была освящена, и до того, как мы начали, там можно было бы разместить пятую часть жителей города.

Бэзил застонал.

– Вы когда-нибудь пробовали безе? Сейчас все бы за них отдал!

– С орехами пекан! – крикнул кто-то из-за угла. – Давайте сделаем?

– Позже! – крикнула я в ответ. – Сосредоточьтесь.

Освобожденные благоосененные переселились на дворцовые территории. Многие из них работали в Устье. Большинство было целителями, но некоторые работали в строительстве и поддерживали город в порядке. Однако те, кто раньше был связан знаками Порядка, как Карлоу и Бэзил, хорошо знали, как сделать город более доступным и полезным для Цинлиры. Освободившись от знаков, они могли делать любую работу, какую только пожелают, даже если за нее не платили. Сегодня утром я помогла одному из них укрепить здания в Болотах на случай наводнения. Остальные начали возводить барьеры вокруг убежищ. Один из осененных занимался холодными подвалами, колодцами и водяными насосами.

– Не делайте их слишком высокими, – сказала Карлоу, закрыв лицо такой старой книгой, что обложка была прошита от руки, а страницы сделаны из пергамента. – После третьего этажа придется перемещать освещенную землю на этажи более высоких уровней. Чем дальше вы от нее удаляетесь, тем меньше у нее энергии.

Когда она была рядом, я не носила красные очки. Большую часть времени призрак Крика, невредимый, следовал за ней. Иногда, однако, я видела, как труп Крика смотрел на меня из ее проклятых глаз.

Я не спала. Когда я засыпала, пэры и советники нападали на меня, выскакивая из темных углов.

– Принято к сведению, – сказал Бэзил. – В любом случае, на возведение этажей потребуется больше времени. Мы не можем себе этого позволить.

Сафия кивнула.

– Лучше, чтобы здания были одноэтажные. Мы можем сделать двухэтажные кровати, но быстро соорудить подъемники будет трудно, а зимой их будет труднее отапливать. И определенно никаких лестниц. По ним будет слишком тяжело передвигаться.

– Хорошая мысль, – сказал Бэзил. – И одноэтажные здания легче поместить на карту. Мы можем уложить тактильное покрытие, чтобы убедиться, что люди смогут туда добраться.

– Это лучше, чем ничего, – сказала я, все еще сосредоточенно читая бухгалтерские книги.

Карлоу громко выдохнула.

– Мы не сможем защитить всех.

Не сможем. Не с помощью убежищ. Но я смогу, со всем, что у меня осталось.

– Поэтому ты не ставишь в известность аристократов? – спросил Бэзил. – Думаешь, они поступят так же, как и совет?

– Думаю, их участие в планировании не имеет значения, – сказала я. – Но да, мне кажется, что они поступили бы так же, как и совет.

– У них есть церкви и кладбища, частные участки земли, на которые никому из нас не разрешается даже смотреть, – сказала Карлоу.

Я взглянула на вымаранные чернилами области на большой карте, которую Бэзил приколол к стене нашей старой лаборатории.

– А они дадут нам это сделать? – спросил Бэзил.

Я поджала губы. Слова лжи застряли у меня в горле. Не дадут, но их мнение не имеет значения. Многие из них встревожены и бежали в свои владения, чтобы спастись от Алистера и подготовить свои армии.

Карлоу подняла голову.

– Неважно, чего они хотят, – сказала я. – Есть новости с запада? Оттуда не пришли осененные?

– Двое, – с улыбкой сказал Бэзил. – Оба благоосененные.

Примерно десять человек, которые скрывались и спокойно жили вне Устья, вышли, чтобы помочь расквартированным в их городах солдатам и осененным, как только вести дошли до небольших городов. Так долго общим врагом Цинлиры, объединившим нас, были мы сами. Грешные были более легкой мишенью.

Других грехоосененных не было. По крайней мере, никто из них еще не объявился.

– Значит, о Лощине позаботились, – сказала я, откладывая письмо от Кары в сторону и улыбаясь Маку. Старая Айви все еще не разговаривала со мной, но она будет жить. Я могла выносить молчание до тех пор, пока знала, что все они будут жить. – Между церковью, кладбищем и солдатами все должно быть в порядке.

Кладбище Лощины было больше самой маленькой местной фермы. Ни один житель Лощины не пострадает от Грешных.

– А как же Джулиан? – спросил Мак.

Он вел себя тихо, пристально глядя на меня каждый раз, когда я говорила о советниках и пэрах.

– Джулиан? – Я заколебалась, чтобы сдержать усмешку. Само имя этого человека заставляло мою кожу гореть. У меня не было связанных с ним хороших воспоминаний, остались только ярость и боль. Мой благотворец захныкал. – Он все еще верен своему пути. Я поговорю с ним в последний раз, но сомневаюсь, что он меня послушает. Тебя слушает?

Мак покачал головой. Вчера мы вместе навещали Джулиана, и он отказался со мной разговаривать. Уилл – нет.

Уиллу было много чего мне сказать.

– Я попробую еще раз, – сказала я со вздохом.

– За последние несколько дней он наговорил много ужасных вещей, но я знаю, что ты его любишь.

Мак бросил на меня странный взгляд.

– И ты его тоже. По крайней мере, раньше ты его любила. Представляю, как он говорил тебе что-то про выбор.

– Да, – сказала я, почти не слушая. У меня не было хороших воспоминаний о Джулиане Чейзе. Я не помнила ни смеха, ни улыбок, ни ночных разговоров. Я знала почему: многие из моих воспоминаний о маме были запятнаны тем же странным недостатком. – Мне нужно идти.

Я прокралась в пещеры рядом с Дверью. Алистер усердно работал, пытаясь закрыть ее, по пещерам эхом разносился стук костей и свист стали, скользящей по плоти Ханы. Другие заключенные не заметили меня в мерцании тусклого света. Джулиан тоже меня не заметил.

Он был весь в пятнах, как яблоко, слишком долго пролежавшее на земле. Я схватилась за прутья его камеры.

– Джулиан? – прошептала я.

– Кого ты убила на этот раз?

Он поднял голову, восемь линий, которые он вырезал на стене над головой, были похожи на корону.

– Ты все еще собираешься убить больше половины Цинлиры? – спросила я. – Или ты пересмотрел то, каким бы ты хотел видеть свое наследие?