Когда я проснулась, еще только начинало светать. Мои зубы стучали от странного гула, разносящегося по комнате. Алистер спал, повернувшись ко мне спиной. Я вылезла из-под одеяла, Алистер, напротив, заворчал и завернулся в них сильнее. Мой благотворец, чье присутствие сегодня было настойчивым гудением, создал пять глубоких синих линий на тыльной стороне моей ладони. Я дотронулась до одной из них, и они исчезли.

Я просила своего благотворца создать знак, когда Джулиан сделает свой ход. Должно быть, это он.

– Алистер! – я начала активно трясти его, чтобы разбудить.

Он больно схватил меня за руку, открыл красные глаза и отпустил.

– Лорена? Что…

– Джулиан сбежал и пытается открыть Дверь, – сказала я и откинула одеяло на него. – Идем.

Я, спотыкаясь, выбралась из постели и отдернула занавеску. Я выползла вслед за ним. Моя мятая одежда перекрутилась вокруг моего тела и мешала мне двигаться быстро.

Алистер завязал волосы сзади кожаным галстуком и схватил с кровати кинжал.

– Как ты…

– Поверь мне! – Я надела красные очки, которые он мне дал, и бросила ему его. – Идем!

«Сделай так, чтобы Хана слышала мои мысли, – взмолилась я. – Возьми мою панику, но оставь страх».

«Хана, пора. Нельзя, чтобы кто-то из пэров узнал о том, что происходит. Пусть благоосененные связываются с остальными».

Будет правильно, если из чувств о том, что грядет, у меня останется только страх.

Мы бросились к Двери. На лестнице было темно, она была скользкой от конденсата и мы время от времени скользили по камням. Алистер ворвался в туннель раньше меня и побежал прямо к Двери. Я побежала к камерам.

Камера Джулиана была пуста, двери – сняты с петель. В коридоре стоял Уилл. Остальных уцелевших советников не было.

– А, – сказал он, проводя дрожащей рукой по волосам.

– Дай угадаю, – сказала я, вставая между ним и выходом. – Вы все бежите на свободу, чтобы предупредить остальных заговорщиков и сделать последнюю отчаянную попытку спасти только себя?

– Ты очень хорошо проинформирована, – пробормотал отец Джулиана.

– И ты дашь Джулиану открыть Дверь? – спросила я. – Или вы вместе идете к какой-то самодовольной славе?

– Джулиан, – медленно произнес Уилл, – знает, что нужно сделать. Мы думаем, что Грешные не против заключить с нами сделку.

Они понятия не имели, что такое жертва. И они никогда не смогут предложить жертву, которой хватит для того, что им нужно.

– Вряд ли это имеет значение, – сказал Уилл. – Вы тоже опоздали. Мы уже известили своих. Наши люди в Устье будут в безопасности в течение часа, отсюда по всем уголкам страны поедут гонцы с указаниями.

– Значит, те, кто будет передавать ваши сообщения, солдаты, например, будут знать, что вы открыли Дверь? – Мои губы растянулись в улыбке, а его глаза расширились от страха. – Большая часть Цинлиры будет знать, что совет, который должен был представлять их, открыл Дверь и впустил в мир Грешных, а сам отступил в убежища, пока люди страдали?

– Какая разница, узнают они или нет? – спросил он и заколебался. – Как они узнают об убежищах?

– Потому что они были собственностью cуверена – моей собственностью – и пока вы были за решеткой, я переселяла туда людей.

– Что ты наделала?

– Дверь на самом деле – не Дверь, – сказала я, шагнув к нему. – Она скорее вуаль. Грешные не хлынут из нее. Завеса над нашим миром будет поднята, и мы сможем увидеть их, а они смогут увидеть нас. Они появятся в Устье, Дожде и Лощине одновременно, и в конце концов все узнают, что виноваты во всем вы. Вы сами расскажете об этом. На этот раз вы злодеи.

Он засмеялся, обхватив голову руками, и сказал:

– Ты знаешь, что мы держали тебя только потому, что Старая Айви хотела, чтобы в Лощине был целитель? Она должна была позволить мне подарить тебя суверену. По крайней мере, золото, которое мы получили бы, принесло бы какую-то пользу.

Мои творцы, такие неправильные, теплой тяжестью обвивающие мою спину, обняли меня, как семья, которой у меня никогда не было.

– Я устала тебя слушать, – сказала я, – и устала от твоих ужасных речей.

«Его слова. Пируй».

Мой грехотворец отпорхнул от меня, и Уилл поперхнулся, не в силах произнести ни слова.

– Ты не можешь говорить из-за своего высокомерия. И я хочу, чтобы ты это знал.

Он замычал, и из его рта хлынула кровь. Мой грехотворец захихикал, его смех опустился на меня, как лучи палящего полуденного солнца. Я схватила Уилла за руку и потащила его к пещере с Дверью.

Алистер стоял у входа. Он оглянулся, взгляд его красных глаз упал на Уилла.

– Не обращай на него внимания. Скоро он будет мертв, – сказала я. – Джулиан не должен знать, что Грешные появится по всей Цинлире, когда он откроет Дверь. Он должен думать, что советники все еще в безопасности и что открывая Дверь он воплощает их план.

– То есть, если он ее откроет? – спросил Алистер. Уилл попытался вырваться, и Алистер приставил кинжал к его шее.

– Нет, – сказала я и шагнула в пещеру.

Джулиан, бледный, с красными отметинами на коже, стоял у границы Двери, там, где кровь и костяная пыль окрашивали грязь.

Он сжимал в руках мой перочинный нож и маленькое лезвие, которое вырезал у себя в камере. Он стоял, слегка наклонив голову, и пристально смотрел на Дверь.

– Здравствуй, Лора, – мягко сказал он. Он говорил так ласково, голос его звучал так знакомо, что моя кожа запылала. Он меня не знает. Он не имеет права так меня называть. – Я надеялся, что ты придешь.

«Держи Уилла. Моя кровь».

Мой благотворец создал две струящиеся красные петли вокруг его рук, удерживая его на земле. Жидкость сдвинулась и затвердела, превратившись в железо. Я наклонилась над плечами Уилла и повернула его голову к Двери.

Будет справедливо, если он станет свидетелем того, чего так долго ждал.

– Итак, – сказала я, входя в пещеру. – Ты хочешь, чтобы это стало твоим наследием?

– Я смирился с тем, что умру, – сказал Джулиан, все еще стоя ко мне спиной. – Мы с Уиллом предупредили остальных, так что наши люди будут в безопасности. Цинлира все равно умирала. По крайней мере, так кто-то из нас выживет и, в конце концов, сможет встать на ноги. Они будут знать, что это стало возможно благодаря моему отцу и мне.

Он оглянулся через плечо. Его зеленые глаза сверкали, и я видела, что у него под глазами пролегли глубокие тени. Дверь позади него приоткрылась на дюйм, а из щели выглядывали мамины янтарные глаза. Ее рука, обожженная и влажная, царапала косяк. Уилл взвизгнул. Джулиан ничего не заметил.