Его огонь зажег и Долли. Её руки зарылись в кудри Чарльза, заскользили по его плечам и шее. Он рванул на себе мокрую рубашку и кинулся раздеваться. Ещё мгновение — и они уже лежали рядом. Долли сама потянулась к мужу. Теперь его губы и руки были везде. Жаркое томление охватило Долли — это оказалось необычайно остро, но было так хорошо и так волнующе. Каждая жилка трепетала в ней.

Руки мужа нежно развели её ноги и погладили складки лона. Долли ощутила, как глубоко внутри её лопнул огненный шар, и теперь этот жар разливался по жилам, опаляя невероятным наслаждением. И когда Чарльз мощным толчком вошёл в неё, Долли почти не ощутила короткой боли, всё её тело содрогалось под накатывающими одна за другой огненными волнами. Долли застонала и прижалась мужу, продлевая это прекрасное ощущение. Её наслаждение удесятерило восторг Чарльза, и хриплый стон мужа показался Долли райской музыкой…

…Чарльз повернулся на бок и прижал жену к себе.

— Счастье мое…

— Я люблю тебя, — призналась Долли.

Потрясенное лицо мужа умилило её.

— Это правда, — сказала Долли, и сияющая улыбка уверенной во взаимности женщины расцвела на её губах.

— А ведь я даже не мог надеяться!..

Чарльз целовал её лоб, брови, глаза и, наконец, коснулся губ. Сколько нежности было в этом поцелуе!

— Когда ты понял, что любишь меня? — тихо спросила Долли.

— Понял перед свадьбой, но полюбил тебя с первого взгляда, когда увидел, как ты веселилась на мостике корабля, обогнавшего мой.

— А я догадалась о своей любви только сегодня, хотя, наверное, любила тебя уже давно. Если бы я до свадьбы разобралась в своих чувствах, у нас была бы настоящая брачная ночь.

— Милая, я еле выжил, слушая тишину в твоей спальне — вторую такую ночь я бы не перенёс. Легче было застрелиться.

— Зато теперь у нас есть две даты: день свадьбы и сегодняшний, — заявила Долли. Она прижалась к груди мужа и закрыла глаза.

— Ты — как всегда, мудра, моя Лисичка, — прошептал Чарльз, целуя её ресницы.

— Ты так и не сказал мне, что чувствует муж, имеющий красивую жену… — сонно пробормотала Долли.

— Не знаю, как остальные, но я чувствую, что люблю тебя больше жизни.

— Как хорошо, — прошептала его жена и заснула.

Герцог долго лежал рядом, вглядываясь в лицо своей любимой. Наконец, стараясь не потревожить, он укутал Долли одеялом и, зарывшись лицом в её локоны, заснул.

Счастье накрыло Долли теплым шатром. Жаркие ночи, сменялись нежными днями, когда она искала Чарльза по дому лишь затем, чтобы заглянуть в тёмные весёлые глаза или услышать родной голос. Глубоко за полночь после страстных ласк Долли засыпала в объятиях мужа, а на рассвете он будил её поцелуем, чтобы начать всё сначала.

— Счастье моё, — шептал Чарльз в полураскрытые, горячие от поцелуев губы жены, — я даже не догадывался, что могу так безумно хотеть женщину. Ты — колдунья с зелёными глазами и приворожила меня одним взглядом.

Долли было стыдно, что она так счастлива и не может оторваться от мужа. Она забросила дом, перестала заниматься сестрой и Дашей, не говоря уже о Джоне и леди Ванессе. Впрочем, всё домашние, проявив редкую деликатность, обходились без неё. Даша быстро пошла на поправку, да и Лиза, как видно, чувствовала себя неплохо: она явно похорошела, и у неё проснулся аппетит. Сестра даже попросила Долли брать её с собой на верховые прогулки, а через несколько дней к нам присоединился Джон. Всё получилось само собой: однажды они столкнулись в конюшне, Джон с интересом разглядывал Крылатого.

— Вам нравится конь, Джон? — окликнула его Долли.

— Даже я понимаю, до чего Крылатый хорош, но у меня всегда было женское окружение — боюсь, что навыки, естественные для моих ровесников, у меня совсем не развиты.

— О чём вы говорите?

— Я плохо езжу верхом, не разбираюсь в лошадях, не владею оружием, — спокойно объяснил Джон, как видно, он давно со всем этим смирился.

— Ну, это — дело поправимое. Я так страдаю, что мне не с кем фехтовать, и, если вы составите мне компанию, с радостью возьмусь вас учить. Кстати, из пистолетов я тоже стреляю вполне прилично, — заявила Долли и улыбнулась деверю. — Ну что, договорились?

— Конечно, но, быть может, вы возьмёте меня и на прогулку верхом?

— С радостью! Выбирайте коня!

Через четверть часа всадники проскакали через парк. Долли свернула на дорогу, ведущую прочь от озера, что не укрылось от глаз герцога, наблюдавшего за ними из окна кабинета. Открытие было тревожным: значит, Долли боится!

Чарльз вернулся мыслями к уже ставшей привычной теме. Он обещал Долли, что через год отпустит её, но теперь это стало невозможным. Он не мог представить без неё своей жизни, но и нарушить данное слово тоже не мог. Сейчас жена, как ей казалось, любила его, но ведь это могло быть лишь благодарностью за спасение. А такие чувства долго не живут. Что произойдёт, когда Долли успокоится, а потребность в защите у неё исчезнет? Чарльз представил равнодушное лицо жены — такое, каким оно было до свадьбы, и ужаснулся. Как он сможет это перенести? Герцог вновь вернулся к окну в надежде увидеть всадников, но те уже исчезли. Дорога была пустынной. Неужели так же опустеет и его жизнь?

Неужели всё кончено? Илария не хотела в это верить. Её зачем-то приковали к стене в тёмном подвале. Но как же так? Доктор ведь говорил, что она больна и не отвечает за свои поступки. То же самое всё время твердил и проклятый английский герцог… Иларию нужно лечить, а не держать в колодках, как арестанта. Куда её привезли? Разве это больница? Островская оглядела мрачную камеру с крохотным окошком под самым потолком. У каждой из четырёх стен лежала охапка соломы, а на ней валялось грубое серое покрывало. В стены были ввинчены большие кольца, а через них продёрнуты цепи, заклёпанные на ноге у арестанток. Хотя нет, правильнее сказать, у больных, ведь все женщины здесь явно выглядели умалишёнными. Выражение их лиц было или бессмысленным, или злобным.

«Я всё равно выберусь отсюда. Я всегда побеждала, справлюсь и на сей раз», — успокоила себя Илария.

Ей вспомнились остекленевшие глаза Лаврентия — и волна острой, упоительной радости согрела душу. Такое же чувство Илария испытала лишь однажды, убив сестру. Месть — главный приз в Игре, и он вновь присуждён достойнейшей. Как следила Илария за малейшими оттенками чувств на лице любовника. Он никогда не понимал, что жив лишь до тех пор, пока остается её рабом. Как радовался этот дурачок, похитив замарашку Морозову, он даже перестал скрывать свои истинные чувства. Илария не ошиблась, Лаврентий и впрямь хотел её убить. Он не понимал главного, что ей риск — в радость. Сладчайшее удовольствие: постоять на грани жизни и смерти, а потом вновь победить!

Илария выстрелила любовнику в спину. Сказано ведь: «Око за око, зуб за зуб»! Она просто вернула должок. Жаль только, что не успела сказать Лаврентию, что всегда презирала его. Ну и ладно, пусть этот предатель утешается своими иллюзиями в аду.