– Пожалуйста!

Теперь Серафина выглядела смущенной, что подходило ей гораздо больше, чем фальшивая улыбка. Что ж – она происходила из благородной семьи, где истинные чувства проявляются лишь в исключительных случаях. Он знал это от своей матери.

– Что касается меня, я очень рада, что Лиза вернется сюда. Вы, возможно, помните. Мы с ней подруги. Я думаю, Лиза приняла трудное, но правильное решение.

– Возможно, – согласился он. – Лиза, конечно, очень желанный гость на вилле и получит всю необходимую поддержку.

Серафина кивнула и, похоже, была искренне тронута.

У этой тягостной особы, оказывается, были и свои хорошие стороны, но, к сожалению, она ничего не могла поделать со своей невзрачной внешностью.

– Какое счастье иметь такого брата. Того, кто так безоговорочно поддерживает свою сестру, – тихо произнесла она.

– О, большое спасибо. – Он пытался отшутиться. – В трудные времена мы, Мельцеры, всегда держимся вместе. – Она кивнула и посмотрела на него. С томным взглядом. О боже, она всегда так смотрела, когда они раньше встречались в каком-нибудь обществе или на балу. – Тогда мы должны пообедать сейчас, – поспешно добавил он. – Меня ждут на фабрике.

Мама уже сидела за столом, с прямой спиной, как всегда, но бледная и с таким выражением лица, будто рухнул мир. Пауль обнял ее и поцеловал в лоб.

– Пауль. Ты уже знаешь? О боже – похоже, нам, Мельцерам, не будет пощады.

Он постарался утешить ее, но удалось лишь отчасти. Тем не менее мама теперь была готова произнести молитву перед едой. Юлиус молча и с мрачным выражением лица подавал суп. Когда Пауль спросил, все ли у него в порядке, лакей объяснил, что редко чувствовал себя лучше. При этом он посмотрел на госпожу фон Доберн так, словно хотел ударить ее половником.

– Этот господин Винклер, – задумчиво произнесла Алисия, когда Юлиус унес суп. – Меня немного удивляет, что Лиза даже не упомянула его по телефону…

– Ну, – сказала Серафина с легкой улыбкой. – Это не имеет значения. Давайте просто подождем и посмотрим. Как только она будет здесь, обязательно откроет нам свое сердце.

После ее слов Алисия стала выглядеть заметно лучше, что удивило Пауля. Лиза почти никогда не доверялась другим людям. Она обдумывала свои дела самостоятельно и зачастую поражала внезапными решениями. Но, похоже, в последнее время Алисия стала немного рассеянной и больше доверялась тому, что говорила госпожа фон Доберн.

– Мне кажется, что капуста пересолена. – Экономка вытерла губы полотняной салфеткой.

– Вы правы, фрау фон Доберн, – согласилась мама. – Слишком много соли.

– Серьезно? – Пауль нахмурил брови. – По-моему, она превосходна.

Госпожа фон Доберн проигнорировала его мнение и поручила Юлиусу сообщить поварихе, что она пересолила овощи. Юлиус слегка наклонил голову, давая понять, что он услышал, но не ответил.

– Важно всегда держать прислугу в строгости, – пояснила госпожа фон Доберн. – Потворство всегда воспринимается как слабость. Особенно – простите меня, дорогая Алисия, – особенно женщинами. Кто обходится с ними снисходительно, того презирают, потому что каждая женщина хочет мужчину, которым она может восхищаться.

Пауль был несколько озадачен, услышав подобные теории из уст женщины, но Серафина, в конце концов, была дочерью офицера. По крайней мере, в том, что она заявляла, была доля правды. Хотя все звучало слегка преувеличенно.

Алисия охотно с ней согласилась, отметив, что всегда уважала и в то же время очень любила своего покойного Иоганна.

– Он всегда был упрямцем. – Она с улыбкой взглянула на Пауля. – И это было хорошо.

Очевидно, долгие и изнурительные супружеские ссоры совершенно стерлись из ее памяти. Пауль хорошо помнил, что мама тогда совсем не ценила, что папа был «упрямцем». Но, возможно, это забвение тоже было формой любви? И они по-своему действительно любили друг друга.

– Наверное, Иоганн Мельцер не позволил бы своей жене заниматься собственным бизнесом, не так ли? – спросила Серафина у его матери.

– Иоганн? О нет. Он считал, что место женщины в доме. В таком большом хозяйстве, как вилла, найдется достаточно работы для женщины.

– Ну, ваша невестка доказала, что она может вести домашнее хозяйство и одновременно быть деловой женщиной. Разве это не так? Или я ошибаюсь?

– Вы сильно ошибаетесь, дорогая Серафина. Мари, к сожалению, пренебрегала и детьми, и домом. На мой взгляд, ателье очень повредило вашему браку, Пауль.

Пауль был занят гуляшом и делал вид, что не слышит. Он чувствовал себя неловко, но не хотел вмешиваться в разговор, чтобы не расстраивать маму. Тем не менее ему не нравилось, что его супружеские проблемы обсуждаются здесь, за столом, с экономкой. О чем думала мама?

– О, я думаю, что господин Мельцер ведет себя крайне великодушно по отношению к своей жене, – снова подхватила тему Серафина. – Что было бы, если бы он проявил строгость и закрыл ателье? На какие средства она бы содержала детей?

Алисия тянула с ответом, ожидая, пока Юлиус подаст десерт – сладкий пудинг из манки с малиновым соусом. Затем она посмотрела на Серафину со счастливой улыбкой.

– Вы попали в самую точку, дорогая Серафина. Ты слышал, Пауль? Я предупреждала тебя с самого начала, а ты проигнорировал мои слова. Ателье вскружило голову Мари, и поэтому ты должен как можно скорее разъяснить ей реальное положение вещей. Проявляя к ней снисходительность, ты ничего не добьешься, наоборот, она потеряет к тебе всякое уважение.

Пауль знал, что мама придерживается такого мнения, но до сих пор она избегала говорить это прямо в лицо.

– Спасибо за совет, мама. Сейчас мне нужно работать на фабрике.

Пауль оставил пудинг с манкой, хотя это было одно из его любимых блюд, ему невмоготу было слушать мамины причитания, лучше скорее уйти на фабрику. Похоже, он не ошибался: Серафина настойчиво манипулировала мамой. Ему следовало присматривать за этой женщиной.

Машина осталась на фабрике, и ему пришлось вернуться пешком. На этот раз Пауль был не в таком хорошем расположение духа, как часом раньше, он погрузился в раздумья, рассердился и всерьез задумался, что, может, совет мамы действительно решение всех проблем. Если у Мари не будет денег, чтобы нормально кормить и одевать детей, у него появится реальная возможность вернуть Лео и Додо обратно на виллу. Тогда и Мари поймет, что он как мужчина находится в более выгодном положении. Разве все проблемы не возникли от того, что он был слишком снисходителен?

Остаток рабочего дня он провел в прекрасном настроении, даже обсудил предстоящие проекты со своим партнером, которого старательно игнорировал последние несколько дней. Было не так легко переступить через свою гордость, поскольку фон Клипштайн дал ему понять, что ни при каких обстоятельствах не