— Что произошло?

— Кто его знает? Она до сих пор считается пропавшей без вести.

Дзюнко мягко придержала пляшущего клоуна с пчелой на носу.

— Если пчела норовит ужалить тебя, надо прогнать ее или прихлопнуть, правда? Самая естественная реакция, — сказал Коити. — Если не сделать этого, она тебя рано или поздно ужалит. Тот, кто ее пожалеет и оставит у себя на носу, просто глуп, как этот клоун.

Дзюнко отпустила клоуна. Он задергался из стороны в сторону на резинке и выглядел точь-в-точь как человек, изо всех сил отгоняющий пчелу.

Прав Коити. Если тебя собирается ужалить какая-нибудь ядовитая тварь, ее надо прихлопнуть, все равно, насекомое это или человеческая особь.

— Минут через десять доедем.

Коити сообщил это таким бодрым тоном, что Дзюнко не решилась высказать свои мысли: «Я понимаю, о чем ты говоришь. Я с тобой согласна. Но я перестаю доверять самой себе. Может, потому, что я за такой короткий срок уничтожила столько народу. Может, потому, что запах крови впитался в мои поры. Действительно ли мы с тобой представляем полную противоположность этой жуткой разновидности человеческих особей? Может, мы не слишком далеко ушли от них?»

Кадзуки Тада жил в квартале недавно возведенных таунхаусов. Снаружи они напоминали кукольные домики, спроектированные, чтобы привлекать молодых женщин и новобрачных. Коити медленно ехал вдоль улицы, давая Дзюнко возможность из окна машины рассмотреть именные таблички на дверях. Она отстегнула ремень безопасности и наклонилась, чтобы лучше видеть.

Имя Кадзуки Тада обнаружилось на третьей двери второго ряда домов. Там же стояло еще одно имя, женское: Мики Танигава.

— Она явно поселилась здесь раньше. Он уже потом перебрался к ней, а не наоборот.

— Откуда ты все это знаешь? Стражи уже давно следят за ним?

— В общем да.

— Почему?

— Разве не очевидно? Существовала высокая вероятность того, что ты обратишься к нему. После неудачи с ликвидацией Масаки Когуре вы с Тадой на некоторое время расстались. Но мы понимали, что один из вас обязательно попытается наладить связь друг с другом. Как я уже говорил, ты ловко умеешь заметать следы. Он оставался для нас единственной ниточкой, которая могла привести к тебе.

— Однажды я заходила к нему, — сказала Дзюнко, не отводя глаз от именной таблички. — Он тогда еще жил на прежнем месте.

Подход к дому Тады содержался в образцовом порядке, из почтового ящика на крашенной в белый цвет двери выглядывала вечерняя газета. Свет не горел ни внутри, ни снаружи, но сквозь ажурную решетку окна рядом с входной дверью виднелись узорчатые кружевные занавески. Когда он жил один, никаких занавесок у него и в помине не было. Дзюнко захотелось узнать, держит ли он по-прежнему в доме фотографию сестренки, живя с этой женщиной.

— Зачем ты к нему ходила?

— Я пошла сразу после того, как ликвидировала Масаки Когуре в парке Аракава.

— Иными словами, пришла отчитаться? В том, что осуществила акцию возмездия? — Коити нажал на педаль газа. — Похоже, никого нет дома. Давай объедем вокруг квартала и вернемся.

Часы на приборной панели показывали больше половины восьмого. Коити, словно прочитав мысли Дзюнко, ответил на незаданный вопрос:

— Они оба работают.

— Тада все еще работает в «Того Пейпер»?

— Нет, он оттуда уволился вскоре после твоей акции в Аракава-парке. Теперь он работает счетоводом в небольшой рекламной фирме в Синдзюку.

— Интересно, почему он уволился?

— Кто его знает? Может, Таду потрясло убийство Масаки Когуре и его подельников.

— Но почему из-за этого бросать работу?

— Не кричи на меня. Может, он утратил душевное равновесие. Может, это смерть матери так на него подействовала.

Они медленно объехали вокруг квартала и, уже возвращаясь, заметили две фигуры, неторопливо идущие в их сторону.

— Ну, вот и они, — пробормотал Коити.

Дзюнко уставилась на них. Уже можно было различить их одежду и выражение лиц. Они приближались, и Коити заглушил мотор и погасил фары.

Идущие не обратили внимания на незнакомую машину напротив их дома. Они углубились в серьезную беседу и шли привычной дорогой, не обращая внимания на окружающее.

Внешне Кадзуки Тада ничуть не изменился. Та же прическа, узнаваемая походка. Даже белое пальто поверх костюма то же самое, припомнила Дзюнко. В одной руке он нес портфель, а в другой — битком набитую сумку с логотипом супермаркета. Из сумки торчала какая-то зелень. Семейный человек.

Он улыбнулся, и улыбка была тоже знакомая. «Хотя со мной он не часто улыбался», — рассеянно подумала Дзюнко.

Быстро холодало. На женщине было длинное шерстяное пальто и удобные туфли. Она была тепло одета, по погоде, и Дзюнко сначала ничего не заметила. Однако при свете уличного фонаря, когда женщина повернулась боком, смеясь в ответ на какую-то реплику Тады, Дзюнко увидела, что она беременна.

Дзюнко охватил озноб. Душа, как пруд, покрылась первым тонким ледком, сквозь который видно, как плавают рыбы.

— Похоже, она в положении, — прошептала девушка. — Ты ведь знал об этом?

— Да, — сказал Коити. — Только не решался тебе об этом сказать.

Дзюнко не могла подобрать слова, и они крутились вихрем в ее сознании, мешая друг другу. Она неподвижно сидела, ожидая, когда все это коловращение внутри ее утихомирится и приведет к естественному решению.

— Идиотизм, — наконец произнесла она еле слышно.

Коити ничего не сказал на это и, слава богу, не задал еще более идиотского вопроса, вроде кого она имеет в виду.

Кадзуки Тада со своей подругой подошли уже к самой двери дома. Приглядевшись внимательнее, Дзюнко заметила, что он несет даже ее сумочку. Женщина вытащила оттуда ключи и, открывая дверь, заодно вынула газету из почтового ящика. Они вошли внутрь, и в окне загорелся свет.

— Как по-твоему, когда должен родиться ребенок? — вполголоса спросил Коити.

— Трудно сказать… Но похоже, уже скоро.

— Значит, к весне. Он человек обстоятельный, так что они, видимо, поженятся перед этим.

— Потрясающе! — сказала Дзюнко. Слова теперь слетали с языка легко, без всякой заминки. — Я рада за них. Они явно счастливы.

Коити еще не завел машину, и в салоне было темно. В скудном свете, падавшем из окна, девушка с трудом могла разглядеть даже профиль своего спутника.

— Тада обязан своим счастьем тебе, — сказал Коити, глядя перед собой. — Он просил тебя не трогать Масаки Когуре. Он даже помешал тебе в первый раз. Но вряд ли он вот так смеялся бы, если бы ты не стерла с лица земли Масаки Когуре, отомстив за трагическую гибель Юки. В каком-то смысле его жизнь тоже едва не прервалась. Это ты вернула его к жизни и открыла путь к счастью.