– Шесть миль тонкой серебряной проволоки, большой дирижабль и полмиллиона гиней на оплату труда Цеха механиков, – невозмутимо повторил сэр Энтони, еще раз взглянув на письмо в руках. Ему доставляло удовольствие приносить главе тайной полиции новости, которые каждый раз выводили того из душевного равновесия.

– Энтони. – Сэр Артур упал в кресло и тяжело вздохнул. – Он в своем уме?

– Ну, судя по его действующему макету, который он собрал и испытал, он хочет начать натурные испытания в большем масштабе, а для производства прибора с заданными характеристиками пришлось привлечь весь Цех инженеров, они и выставили такую цену.

– Ты сам-то что думаешь? Такое вообще возможно? Я показывал его чертежи и выкладки из прошлого письма своим экспертам, все, как один, разводили руками и заверяли, что такого никто никогда не делал.

– Не знаю, Артур. – Старый ремесленник, словно в насмешку, тоже развел руки и пожал плечами. – Рэджинальд оказался на свободе и сейчас творит то, что хочет. Но его макет ты видел сам, но без Рэджинальда некому показать нам это.

– Ладно, насколько хороша его теория? Ты прекрасно понимаешь, что такие средства можно выделить, только заручившись личной поддержкой императора, а мне бы не хотелось после грандиозного успеха проекта «Аргус» сесть в лужу из-за одного молодого человека.

– Артур, решать только тебе, ответственность ведь будет целиком твоя. – Старый исповедник был слишком осторожен, чтобы напрямую поддерживать ученика в том, на что тот замахнулся, хоть перспективы открывались громадные, но полная зависимость многотысячного проекта от одного-единственного человека была плохим аргументом в разговоре с имперской финансовой канцелярией.

– Задал же он нам задачу. – Глава тайной полиции яростно потер бритый до синевы подбородок.

– Но, с другой стороны, если рассмотреть чисто практическую сторону дела… – Исповедник еще раз посмотрел на прилагаемый в письме чертеж. – Не нужны будут ремесленники на поле боя, кроме особой команды из них и инженеров, а пока республиканцы не поймут смысл технологии, у нас будет такое огромное преимущество в собираемых душах, что я бы, наверное, и сам вложился в это дело.

– Ты хочешь вложить собственные средства? – Удивлению главы полиции не было предела.

– Почему бы и нет? – Исповедник только сейчас осознал, что если выпустить патент ремесленника на это изобретение и вложить собственные деньги, то действительно можно было бы обойти многие бюрократические процедуры с финансированием. Риск определенно в этом был, но если предложить эту идею и самому Рэджинальду…

Сэр Энтони задумался.

– У меня есть деньги.

– Сколько ты готов вложить? – В голове сэра Артура тут же созрел отличный план.

– Думаю, двести пятьдесят тысяч я потяну без проблем.

– Я смогу достать сто пятьдесят и взять на время у военных дирижабль, мы часто берем их для своих нужд по переброске отрядов.

– Таким образом, нам нужно достать еще сто тысяч. Насколько я помню финансовое состояние нашего юного изобретателя, пятьдесят тысяч он сможет вложить в дело, плюс его работа, – резюмировал исповедник. – Нам нужно достать еще пятьдесят тысяч, и я даже знаю, к кому нам можно обратиться.

– Сэр Пэрри? – навскидку предположил глава полиции, зная о малочисленности богатых знакомых у сына главы Цеха ремесленников.

Сэр Энтони рассмеялся:

– Ты, как всегда, проницателен, Артур.

– Таким образом, что мы имеем? – Глава полиции откинулся глубже в кресло. – Кроме как своими деньгами, мы ничем не рискуем, а в случае успеха…

– В случае успеха, Артур, империя выкупит у нас технологию по той цене, которую мы назначим, – заключил исповедник. – Ведь завтра ты подашь официальным каналом прошение на разработку данного изобретения в финансовую канцелярию. Где-то через неделю-другую получишь отказ, и мы сможем смело на свои деньги финансировать этот проект.

– Это если они не согласятся, – хмыкнул собеседник, сам не веря своим словам.

Исповедник изумленно посмотрел на друга:

– Артур?! Полмиллиона гиней на призрачный проект? Зависящий от одного-единственного человека? Пусть и самого Жнеца, но кто у нас знает, что он и Рэджинальд – это одна и та же личность?

– Ну да, о чем это я, – тут же согласился глава тайной полиции с доводами исповедника. В империи старательно не выпячивали фигуру юного исповедника, чтобы преподносить все успехи на фронтах исключительно заслугами военных, иначе возникли бы резонные вопросы – зачем империи нужна армия, если ее успешно заменяет единственный человек.

– И лучшие проекты не получали подобного финансирования, – закончил он предложение.

– Тогда так и сделаем. Пока ты подаешь прошения и обосновываешь необходимость для империи финансировать этот проект, я начну собирать необходимые бумаги для подачи на патент в Цех. Хорошо, что имя Рэджинальда не будет там фигурировать на первой странице, а я постараюсь, чтобы глубже никто не смотрел. Его отец уж очень активно наводит справки о нем последнее время, как бы очередную пакость не сделал.

– Тогда за мной разговор с Пэрри. Думаю, будет очень легко получить его согласие. Его старший сын делает все, чтобы окончить свои дни на виселице, и в очередной раз влип в неприятную историю. Даже намека на мою помощь хватит, чтобы он дал и гораздо большую сумму.

– Как ты понимаешь, нам этого не нужно, тем более с возможными результатами от работы Рэджинальда, – прервал речь друга исповедник. – Если согласится – хорошо, меньше лишних людей будут об этом знать, если нет – оставшуюся сумму доложу я, пусть и придется придержать ненадолго свои текущие расходы.

– Тогда за тобой патент и Рэджинальд, нужно будет и ему сообщить, сколько он вкладывает в общий проект, – усмехнулся глава полиции, – помимо работы.

– Ну тогда – за успех нашего предприятия! – Ремесленник достал из знакомого всем слугам шкафа графин, два стакана и символически налил виски. – За нас!

– За успех! – согласился сэр Артур и чокнулся стаканом, одним глотком выпив жидкость, которая сразу же согрела его пищевод, и, хотя ему предстояли дела, он решил выпить еще немного – на улице было чертовски холодно.

* * *

Монтаж всей системы занял почти неделю, благо что прибор, к которому я подключался, а также протянутые по всей длине дирижабля серебряные провода, к которым присоединялись серебряные же крупноячеистые сети, – все было подготовлено и произведено не на фронте. Целых два месяца весь Цех Дженни работал только на меня, отложив все остальные заказы. Как признавалась она сама в письмах ко мне, дедушка до сих пор пребывал в шоке, даже несмотря на то, что сам выставил такую огромную цену за прибор с нужными мне показателями и характеристиками.

Я был очень удивлен, когда узнал, что мы сделаем этот проект на свои деньги, поскольку империя не спонсирует сомнительные инициативы малоизвестных ремесленников. Самое странное в этой истории было то, что практически вся республика знала обо мне больше, чем у меня дома. Мне показывали их газету, где был мой портрет со статьей о том, кто же такой на самом деле Жнец, а также огромной суммой награды за подробную информацию о моей личности и жизни. Журналисты в статье расписывали, какой же я бесчеловечный и жестокий, убивающий десятками тысяч без разбора, по утрам при этом съедаю с десяток новорожденных детей, а вечером к моему столу подают исключительно девственниц. И если бы от девственниц я и сам бы не отказался – вовсе не для гастрономических забав, то остальное было явным бредом, ну, кроме убийств, конечно. Я прекрасно осознавал, за сколько смертей я был ответственен, но в свое время на вопрос об этом своему подопечному генералу я получил ответ, который успокаивал мою совесть всякий раз, когда приходилось убивать снова и снова. Он тогда без колебаний и раздумий с полной уверенностью в том, что говорит, сказал: «Убивают не солдаты или я, а император, который посылает нас на войну. Пусть его совесть терзается от этого, а не моя».