— Можно я вам помогу?

— Нет, оставайтесь здесь и располагайтесь поудобнее. Что вы предпочитаете? В наличии имеется все.

— Шотландский виски?

— С содовой или со льдом?

— Со льдом.

— Хорошо. Сейчас вернусь.

Кэрри сбежала вниз, нашла в посудной поднос, на который поставила виски, лед, стаканы и бутылку вина. Поднялась с подносом наверх и увидела, что гость уже не сидит у камина, а стоит в другом конце гостиной, разглядывая маленькую картину Элфриды. На нем были очки в роговой оправе, которые делали его похожим на профессора.

Когда Кэрри вошла, он снял очки и сказал:

— Какое прелестное полотно.

— Да. Элфрида привезла его с собой из Гэмпшира. Оно у нее уже давно. Это Дэвид Уилки. Элфрида говорит, это ее страховой полис, чтобы не превратиться в побирушку, останься она без гроша. Как видите, в гостиной больше нет картин, и это полотно тут немного теряется.

— Но это настоящее сокровище… Позвольте мне, — сказал он, беря у нее поднос.

Кэрри освободила место на письменном столе, сдвинув в сторону стопки писем и бумаг.

— Предоставляю вам самому приготовить себе напиток.

— А вы?

— Немножко вина.

— Позвольте, я наполню ваш стакан?

— Благодарю вас.

Кэрри села в кресло у камина и принялась наблюдать за ним, любуясь ловкими, точными движениями его рук. Ей вдруг пришло в голову, что его появление в Усадьбе, причина приезда, повод, чтобы здесь остаться (дурная погода), — все кажется частью некоего обдуманного плана. Сюжет для пьесы. Завязка фильма, который может оказаться совсем не таким уж безмятежным.

Он подошел, протянул ей стакан, а сам опустился в кресло, в котором сидел раньше.

— За ваше здоровье, — сказал он.

— И за ваше.

— Вы говорите, у вас была простуда?

— Не слишком тяжелая. Выспалась и почти излечилась.

— Значит, вы не живете здесь?

— Я здесь в гостях. Живу в Лондоне. У меня юная племянница. Я ее привезла с собой. Мы здесь проведем Рождество и Новый год.

— Она тоже ушла в гости?

— Да, а потом с местными детьми собирается пойти на танцы в школу. Не представляю, когда она вернется. Вы хорошо знаете эти края?

— Нет, совсем не знаю. Я из Йоркшира. Потом недолго жил в Лондоне, а потом шесть лет в Нью-Йорке.

Кэрри про себя улыбнулась — она оказалась права относительно его акцента.

— Кем вы работаете?

— Занимаюсь текстильным производством, торговлей шерстью. Компания «Старрок и Суинфилд». Несколько лет назад они выкупили фабрику моего отца в Йоркшире, и с тех пор я работаю у них.

— И в Нью-Йорке тоже?

— И в Нью-Йорке.

— Как, вы сказали, называется здешняя фабрика?

— Фабрика Мактаггерта в Бакли.

— Это действующее предприятие?

— Нет.

Он рассказал о событиях, которые привели фабрику к краху. Несмотря на отчаянные усилия рабочих и служащих, стихийное бедствие — наводнение — довершило процесс.

— Предполагается, что за дело приметесь вы?

— Да, как управляющий фабрикой. Но, разумеется, нужны разные специалисты — инженеры, архитекторы, дизайнеры.

— А когда фабрика заработает, что вы будете производить?

— Все. У нас очень широкий размах. Традиционные твиды и шотландки, кроме того, освоим новую продукцию. Будем торговать модными тканями и роскошными шерстяными изделиями.

— Когда вы запустите производство?

— Фабрику надо демонтировать и перестроить. Так что месяцев через девять, через год.

— А почему нельзя снести все бульдозером и построить заново?

— Но ведь это прекрасное старинное сооружение. Каменное, с крутыми фронтонами и высокими арочными окнами. Ему более ста пятидесяти лет, и оно вписывается в архитектуру городка. Разрушить его — это настоящий вандализм.

— Значит, вам нужно место, где вы могли бы жить?

— Да. — Он улыбнулся. — И я не сбрасываю со счетов этот дом, пока не поговорю с его хозяином.

— Интересно, Хьюи Маклеллан упоминал о цене?

— Да.

— Могу я поинтересоваться?

— Сто пятьдесят тысяч, которые следует поделить между двумя владельцами.

— Значит, если Оскар отдаст Хьюи семьдесят пять тысяч, он может стать владельцем дома.

— Может.

— Это ведь не слишком много, да?

— По нынешним ценам — нет.

— Но у Оскара может не быть семидесяти пяти тысяч. Вообще-то я уверена, что у него их нет. И он настолько не от мира сего, что, конечно, не знает, где достать эти деньги. Как бы то ни было, — Кэрри пожала плечами, — это не мое дело, просто, по-моему, было бы очень хорошо, если бы он смог здесь остаться.

— Уверяю вас, я не собираюсь его выживать.

— Вы и не можете. Это его дом,

— Половина дома.

— На его стороне право проживающего. Гарантия собственности.

Внезапно он засмеялся, тем самым разрядив некоторую напряженность.

— В этом вы совершенно правы. Когда я приехал работать в Лондон, то купил свою первую квартиру с безусловным правом собственности. Это было ни с чем не сравнимое чувство. С тех пор прошло уже несколько лет.

— Где находилась ваша квартира?

— В Ил-Парк-Коммон.

— Забавно.

— Почему?

— У меня небольшой дом на Рэнферли-роуд. Это в полумиле от вас.

— Там вы и живете?

— Буду жить с февраля, когда кончится срок аренды. Я три года провела в Австрии, в Обербейрене, работала в туристической компании, — пояснила Кэрри. — Поэтому и сдала дом в аренду. Но теперь вернулась и снова поселюсь в Лондоне. Мне предложили работу в главном офисе компании на Брутон-стрит.

— Вы собираетесь принять это предложение?

— Почему бы нет?

— Вам будет не хватать Австрии, гор.

— Да, — сказала Кэрри.

Минуту-другую они оба молчали. Потом Кэрри встрепенулась и посмотрела на Сэма.

— У вас пустой стакан. Хотите еще виски?

Оскар и Элфрида, держась за руки, с величайшей осторожностью шли домой. Было уже почти восемь вечера, совсем темно и снег валил стеной, но все же по всей дороге горели уличные фонари, поэтому Оскар убрал карманный фонарик, который он предусмотрительно взял с собой. Они поднялись по тропинке к вершине холма. Город лежал внизу перед ними, над заснеженными ветвями деревьев светился круглый циферблат башенных часов. Снег чудесным образом преобразил все вокруг, и Элфрида остановилась, глядя на сказочный пейзаж.