— Как бы я хотела быть художником, Оскар! — сказала она.

Она крепко держала его за руку, и потому он тоже остановился.

— Ты считаешь, сейчас самый подходящий момент для таких размышлений? — спросил он.

— Почему же нет?

— У меня на шее тает снег и по спине течет струйка холодной воды.

— Но разве не прекрасно было бы запечатлеть вот эту картину? Запечатлеть навсегда? В свете уличных фонарей и на фоне освещенных окон падает снег. И башенные часы точно луна, которая стоит на небе. Единственно, чего не нарисуешь, — это запах дыма. Дымок припахивает мхом.

— Согласен, это чудесный запах, но прошу тебя, пойдем домой.

Проулок стал круто спускаться вдоль стены усадебного сада. Здесь был поручень, и они пошли друг за дружкой, держась за него, как пассажиры, сходящие с трапа самолета. Внизу виднелась задняя калитка сада, над черным ходом висел яркий фонарь.

Вот и добрались до дома в целости и сохранности.

Они стряхнули снег с башмаков и шапок, повесили сушиться пальто и куртку. Элфрида заикнулась было об ужине, но Оскар выразил желание немного обождать — он еще не переварил бутерброды с копченым лососем и сладкие пирожки. Кроме того, предвидя обратную дорогу, он благоразумно воздерживался в гостях от спиртного и теперь, прежде чем снова приняться за еду, мечтал о хорошей порции виски.

Элфрида первая вошла в кухню, ласково поговорила с Горацио и, отворяя дверцу духовки, чтобы взглянуть, как там кеджери, услышала, как Оскар сказал:

— Исчез мой виски!

— Как это?

Вид у Оскара был несколько растерянный.

— Сделал ноги.

— Может, Кэрри захотелось сделать глоток?

— Я полагал, что она все еще в постели.

— Одно другому не мешает. Что, у тебя нет другой бутылки?

— Есть, но эта была открыта.

— Ну, давай поищем.

Они вышли из кухни и стали подниматься по лестнице. На площадке Элфрида приостановилась. Дверь в гостиную была закрыта, но оттуда доносились чьи-то голоса. Оскар тоже услышал их. Они озадаченно посмотрели друг на друга. Оскар сказал:

— Похоже, я знаю, где моя бутылка.

— Ш-ш-ш… — Элфрида на цыпочках подошла к приоткрытой двери спальни Кэрри. Заглянула в комнату и вернулась к Оскару. — Ее там нет, — драматическим шепотом произнесла она. — Кровать пуста.

Оскар, включаясь в игру, тоже понизил голос:

— И у нее гость.

— Кто это может быть?

— Загадка! Но почему бы нам не войти и не посмотреть?

Что они и сделали.

Отворив дверь гостиной, они увидели мирную, приятную картину: мягко освещенная, красивая комната, занавески спущены, в камине пылает огонь; в креслах у камина сидят Кэрри и незнакомый мужчина, но впечатление такое, как будто они знают друг друга целый век. В голове у Элфриды сразу же мелькнуло: может быть, Кэрри отыскал ее старый знакомый? Давний и верный обожатель?

Кэрри повернулась, увидела их и вскочила с кресла.

— Элфрида, вы вернулись! А мы и не слышали. Хорошо провели время?

— Да, прекрасно. Однако не предполагалось, что ты встанешь.

— Я заскучала.

Теперь уже и незнакомец поднялся с кресла и стоял перед горящим камином в ожидании, когда его представят. Он произвел приятное впечатление на Элфриду. Одет как бизнесмен: прекрасно сшитый темно-серый костюм, скромный галстук, коротко подстриженные волосы. Он был высок ростом, длинноногий, загорелое лицо выгодно оттеняло светло-карие глаза. Несмотря на свои шестьдесят два года, Элфрида ощутила физическое тяготение, которое, однако, нисколько не умаляло ее нежности к Оскару. Просто почудилось нечто знакомое, словно вздрогнуло сердце от яркого воспоминания о том, что когда-то было и у нее.

— Элфрида, это Сэм Ховард. Элфрида Фиппс. И хозяин дома Оскар Бланделл.

— Как поживаете?

Они обменялись рукопожатием.

— Очень прошу извинить за вторжение, — сказал Сэм Ховард.

— Вторжение?

— Я ведь явился сюда без приглашения.

В этот самый момент Оскар узрел свою бутылку виски.

— Вот она! А я-то думал, куда она исчезла?

Кэрри рассмеялась.

— Вы решили, что я тайком выпиваю? Я принесла ее сюда, чтобы угостить Сэма. Хотите?

— Ужасно! Я сознательно устроил себе вечер воздержания, чтобы доставить Элфриду домой в снегопад в целости и сохранности.

— Ну, в таком случае, — сказала Кэрри, — я налью вам побольше. Только мне надо спуститься за стаканами. А что тебе, Элфрида? Я пью вино…

— Присоединяюсь к тебе. — Элфрида вдруг почувствовала усталость. Она с облегчением опустилась на диван и вытянула вперед длинные ноги, — Два часа простояла, поедая сэндвичи и пирожки.

— Там был кто-то еще?

— О да! Еще три пары, очень разговорчивые и приветливые.

— А как Люси?

— Они всей компанией ушли на танцы.

— Вот и хорошо. Сейчас я принесу стаканы и еще бутылку вина. И содовой воды для Оскара.

Она вышла, и Элфрида услышала, как она сбегает по лестнице. Оскар уже сидел в своем кресле. Они остались втроем с неожиданным гостем. Оскар, конечно, понятия не имел, о чем с ним говорить, поэтому Элфрида пришла на помощь.

— Ну вот, теперь расскажите нам, — улыбаясь самой своей радужной улыбкой, начала она, — кто вы такой и как здесь оказались? Наверное, вы старый друг Кэрри.

— Вовсе нет. — Он взял стул, пододвинул его поближе к дивану, где сидела Элфрида, и слегка наклонился вперед, сцепив руки между колен. — Я познакомился с ней сегодня вечером.

— Ах вот что!

И Сэм начал объяснять. Он работает в текстильной компании «Старрок и Суинфилд», которая приобрела пришедшую в упадок шерстяную фабрику в Бакли. Фабрику Мактаггерта. Приехал сюда, чтобы занять там место управляющего.

Элфрида ничего не поняла, зато Оскар сразу сообразил, в чем дело.

— Питер Кеннеди рассказывал мне, что фабрику Мактаггерта кто-то покупает, но я не знал, что дело продвинулось так далеко. Когда же она снова начнет работать?

— Сначала мы должны все перестроить.

— А что там случилось? — вмешалась Элфрида.

— Поначалу одно за другим возникали всякие осложнения, — объяснил Оскар, — а потом фабрику залило водой и все оборудование погибло. — Он повернулся к Сэму. — Давно ли вы занимаетесь текстилем?

— В сущности, всю жизнь. Мой отец был хозяином небольшой фабрики в Йоркшире.

— Вот как! А где вы живете? В Лондоне?