ПЛОХО ЖИТЬ И ПОЭТОМУ ТЫ НЕНАВИДИШЬ ВСЕХ И ВСЯ И МЕЧТАЕШЬ СВАЛИТЬ В ЕВРОПУ. НО ТАК ТЫ ОЧЕНЬ ТУПАЯ. ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ВЫУЧИТЬ ИХ ЯЗЫКА. ДА И НИКОМУ ТЫ ТАМ НАХРЕН НЕ НУЖНА С ТАКИМ ИНТЕЛЛЕКТОМ. А ТАК КАК ТЫ НЕНАВИДИШЬ РОССИЮ ТУТ ДЕЛАТЬ ТЫ НИЧЕГО НЕ СОБИРАЕШЬСЯ И ПОЭТОМУ НИЧЕГО НЕ ДОБЬЁШЬСЯ. А ЗНАЧИТ УМРЁШЬ, ОБМАНУВ САМУ СЕБЯ И ТАК И НЕ ПОНЯВ, ЧТО СЧАСТЬЕ ВО МНЕ.

Меня бесило всё платное, я вообще хотел всегда всё дармовое, кто ж так не хотел.

Субботним утром она сказала, что не позволит, чтобы я ехал автостопом и напрягался. Как раз это был день отъезда. Вписок больше не было. Одна и то в Китае, в горном Куньмине. Мы съездили за моими вещами, она привезла меня на автостанцию и купила билет до Чианграя. Бирманка расцеловала меня в губы и вручила зонтик, традиционно начинался сезон дождей. Перед своеобразной разлукой я вспомнил:

Не стремитесь со мной к нулю

Я — то выберусь, вы же — хер знает.

Переходящее получите знамя:

Я никого не люблю.

Мы уже углублённо познакомились и это навсегда. Я ехал в автобусе и понимал, что просто терял время, даже сейчас, когда занимался тут вот этим самым. Мой дом разгромили за радугу внутри. В салоне нам подали напитки, и я выпил забудду. А у нас была тишина. Дорогая, спасибо что тебя нет. Я ехал рядом с трансвеститом и внушал ему меланхолическую мысль, что он запретный плод моего распалённого воображения, а тот сквозь обильные слёзы нелепо спрашивал меня почему я создал его трансвеститом.

Этот игровой мир был лишён смысла и тот, кто приятно осознавал это — обретал весёлую свободу. Я ехал, но не к тебе, я летал, но не с тобой. Жаль, что всё получилось именно так. А именно то, что любовь абстрактна, красота субъективна, пустота абсолютна, суждения оценочны. Грузильда так правильно сказала.

Я вышел из пассажирского транспорта и побрёл гулять по городу пока светло. Заходил в джайнские храмы. Посидел перед статуей Адинатхи с полузакрытыми глазами.

Начал подниматься по возвышенности увидел курящего и вспомнил, что сигарета забирала десять минут жизни. Чуть повыше я встретил пьяного и вспомнил, что литр водки забирал сорок минут жизни. На самом верху располагался институт, но почему-то одни девки, может учителя какие. У меня встала шишка, и мне пришлось сесть на лавочку под деревом Манго. Я даже немного подрочил под заношенными шортами на самую худую девушку. Мне необязательно было представлять, что я таскал её в зад, достаточно было бледного образа в этой строгой одинаковой форме и длинной целомудренной юбочке.

После звонка на занятия молодые зрелые девчонки разбежались по классам, и на пустой площадке я вспомнил, что лекция забирала полтора часа жизни. И все мои соблазнительные мысли кто-то другой уже выразил лучше меня. Вместо этого хождения из никуда в куда-то я мог бы выбрать костюм на выпускной, жениться и умереть. Я всегда улыбался, эти люди не верили, что я из России.

Если так мог каждый, то почему так не сделал ты. Незаметно подкралась ночь, я пошёл по трассе в сторону китайской границы. Я помнил в уме основную дорогу. Интернет мне нужен был лишь для разыскивания вписок и зрительного запоминания карты. Я долго смотрел на карту, и она просто оставалась в голове, как спутниковая фотография. Номера нужных трасс я записывал в многостраничный блокнотик. Я наблюдал, как стирались основные препятствия между полами. Я общался в равной степени с любым полом и возрастом. Почему с мужчинами натаскивали так, а с женщинами эдак. Психотерапевтический подход один должен был быть — давала в жопу и всё хорошо сразу. Надо было попроситься в тот институт с девками сверхштатным учителем полового воспитания. Кто если не я мог бы открыть этим юным девушкам дорогу в жизнь через голубые чудеса анального секса. Вся моя извращённая жизнь была посвящена только одному научному исследованию — феномен русского анала. Русские девчонки хотели трахаться в жопу, но чем сильнее они этого хотели, тем больше трусили и подавляли это светлое желание. Они хотели хоть разок в жизни проснуться, крепче и плотнее спаиться с чисто мужским телом. Они горячо желали ощущать в седалище серьёзное глодающее беспокойство, от которого было не избавиться сразу, как они привыкли на унитазе — раз и всё. Во время анны девчонку так таскали, что она теряла связь с трансцендентной реальностью — раз и навсегда.

Религиозное воспитание являлось злодейским преступлением против детей. Будущего не было. Я написал на её лбу прости меня. Были люди, с которыми никогда не удавалось сблизиться. Ты была никакой как все. Ради больших и крепких членов она готова была наряжаться шлюхой. Она стала конечной тварью, желающей ублажать всех, кто готов вставить в её отверстия.

Я не погиб, я просто много работал над собой и рано лёг спать, чтобы завтра пораньше проснуться и сделать для себя ещё больше. Я не видел смысла вообще ни в чём. Солнце застало нас, когда нам было уже всё равно. Когда люди узнали, что я был за дрянь. Как они могли узнать, они себя-то не узнавали до смерти.

Итак, я шёл по трассе уже ночью и непрерывно смотрел в каком поле лечь. Там были типа домики маленькие. Остановилась машинка, и меня подобрали местные. Они поселили меня на втором этаже их дома и дали большой москитный домик с молнией. Я мягенько лёг и мягенько уснул.

Беззаботный утром я позавтракал с этими добрыми фермерами. Они выращивали красный рис. Жили в Австралии до этого. Я вышел на трассу и застопил довольно типичную азиатскую мицуху — грузовичёк. Девушка ехала вообще в противоположную сторону. Она развернулась. И я сел к ней. Она снова развернулась. И мы поехали. Девушка улыбалась, уверенно вела тачку. Она сказала, что мне нужно у неё релакс. Я просто молчал. Дома с ней жил младший брат возраст там хрен разберёшь, ну достаточно взрослый парень. Мы с ним сразу близко подружились. Резались в телевизионную приставку, а очаровательная девушка активно готовила пожрать. Как же было хорошо там.

Мы втроём поужинали. Девушка за трапезой рассказала про то, что она метис: наполовину тибетская китаянка и наполовину тайка. У неё было очень массивное тело, как у древних женщин на скалах. Она любила меня. И бирманка любила. Вот и так и надо было, а не русские трусишки — жопы под мышки. Вот действительно, мои