мы разговаривали. Это было самое нормальное, что мы делали вместе. Мы были просто парнем и девушкой, которые разговаривали. Она хотела узнать обо мне. Затем, прежде чем вечер закончился, я сделал то, что я всегда делаю, и все испортил.

А разве мы не можем пойти на настоящее свидание?

Я слышу ее мысленный вопрос, ее безжизненные глаза смотрят на меня, и слеза течет по моей щеке.

— Вернись ко мне, — воплю я.

— Массимо, — говорит Тристан, кладя руку мне на плечо. — Мне жаль.

— Нет, оставь меня! — кричу я, отталкивая его руку. Он все портит. Я не могу ее отпустить. Я не перестану пытаться вытащить ее оттуда, куда она ушла. Не перестану. Я не могу опоздать. Я не могу опоздать.

Я качаю и дышу ей в губы, но останавливаюсь и держу свои дрожащие губы напротив нее. Любовь течет через меня. Я не хочу отрицать это. Я не хочу бороться с этим. Я не хочу бороться с тем, что я люблю ее. Я люблю с того момента, как увидел ее.

Вот в чем дело. Я люблю ее и не могу ее отпустить.

— Эмелия, вернись ко мне! — кричу я и прижимаю ее так сильно, что, кажется, сломал.

Из ее тела вырывается вздох. А затем из ее рта выплескивается вода. Она выплескивает ее, всю, и начинает дышать. Я думаю, что сквозь дымку в голове, я переворачиваю ее на бок, чтобы она могла выплеснуть всю воду.

Когда она заканчивает и кашляет, я тянусь к ней и держу ее в своих объятиях. Я держу ее так, будто не хочу отпускать, пока она хватает мою рубашку. Чертовы слезы текут. Я помню последний раз, когда слезы покидали мои глаза.

Мне было двенадцать. Это было сразу после того, как я нашел маму.

Глава тридцать четвертая

Массимо

Мы отвозим ее обратно в дом и звоним семейному врачу, который должен быть здесь, поверьте моему слову. Он быстро приедет и займется ею.

Эмелия продолжает смотреть на меня со страхом в глазах. Мы не разговаривали.

Мне никто ничего не сказал, потому что я выгляжу так, будто вот-вот сломаюсь.

Я знаю, что произошло. Теперь я знаю, какое дерьмо было состряпано. Ответ — односложный ответ, который давно терзает мой разум. Риккардо.

Дьявол с бледно-голубыми глазами.

Ублюдок.

Если бы мы не видели Ева и не слышали, что Влад и Риккардо в сговоре, я бы подумал, что это что-то другое.

И… как она так быстро все собрала? Ее чертов телефон.

Предательство.

Я убивал и за меньшее, но у этой женщины мое сердце и моя любовь. Но она этого не знает. Она не знает, что я никогда не причиню ей боль. Что я не могу.

Док продолжает ее осматривать, но она смотрит на меня, и слезы катятся по ее щекам. Мне приходится уйти, когда я это вижу. Я не могу остаться. Мне нужно заняться еще одним делом, и оно не будет приятным. Я прохожу мимо Тристана и Доминика в коридоре. Они оба бросаются ко мне, когда видят, что я поворачиваю за угол, и, должно быть, знают, что я направляюсь в комнату Кэндис.

— Не надо, — говорит Тристан, хватая меня за руку. — Не смей, черт возьми, причинять ей боль, Массимо.

Он качает головой. Доминик тоже смотрит на меня, его глаза умоляюще смотрят на меня.

— Она предала меня, и посмотри, что могло случиться, — резко говорю я.

— Это Кэндис, — шипит Доминик. Я тут же вспоминаю картину, которую нарисовала Ма, изображающую нас пятерых, играющих на лугу.

Нас четверо братьев и маленькая девочка, которая играла с нами. Мы относились к ней как к сестре.

— Успокойся, Массимо, — говорит Тристан. Я вырываю руку из его хватки.

Они не сделают этого больше. Из уважения они не сделают ни хрена, потому что я босс, и независимо от того, кто и что мы, они знают, что может означать переход мне дорогу как боссу.

Я спускаюсь в комнату и чуть не ломаю дверь, чтобы попасть внутрь.

Она сидит на кровати, опустив голову, положив руки на колени. Она не дрогнула от моей ярости.

— Как ты смеешь так со мной поступать? — требую я.

— Просто убей меня, — говорит она. — Просто убей меня. Я не буду с тобой так разговаривать, поэтому я вообще не буду разговаривать.

Она поднимает голову, встает и подходит ко мне.

— Давай, Безжалостный Принц, доставай свой пистолет и прикончи меня. Было бы легче, если бы ты это сделал. Всегда легко, если незнакомец забирает твою жизнь, а не тот, кого ты знаешь.

Мои руки сжаты в кулаки и прижаты к бокам.

— Мы знаем друг друга с детства, — рявкаю я.

— И все же я не узнаю тебя. Я смотрю на тебя и не знаю тебя. Я не знаю эту версию тебя, которой ты стал. Ты не тот мальчик, с которым я играла на лугах. Ты не тот мальчик, который обещал заботиться обо мне после того, как мою семью убили. Так что, пожалуйста, просто убей меня. Разве я уже не должна тебе свою жизнь? Так что возьми ее. — Когда последнее слово слетает с ее губ, ее глаза слезятся.

Она смотрит на меня так, будто действительно думает, что я собираюсь это сделать. Взгляд ожидаемый, и я не могу поверить, что я не такой, но ее слова останавливают меня.

Ее семья была убита. Она бы тоже умерла, если бы я не убил злодея, который пришел убить ее мать и отца.

Ей было пятнадцать лет, когда это случилось. Я пришел и спас ее, прежде чем он смог изнасиловать и убить ее. Он был моим первым убийством. Я отрубил ему голову, когда увидел его на ее голом теле. Ее мать лежала прямо напротив нее, полуобгоревшая, а ее отец с головой в нескольких шагах от тела. Кто-то напал на их семью. Мы так и не смогли выяснить, кто это был.

Она мой самый старый друг. Когда я слышу, что она меня не знает, меня пробирает до глубины души.

— Зачем ты это сделала? — слышу я свой голос.

— Потому что то, что ты сделал, было неправильно. Независимо от того, что ты чувствуешь к Эмелии, ты пошел за Риккардо через его дочь. Ты держал ее в плену, как животное, запертое в ее комнате. Она этого не заслужила. Она была невинна в твоей игре мести, и я не могла стоять в