Я смотрю на нее в ответ и сжимаю губы.

Она… права.

— Я не знала, когда она это сделает, и не знаю, почему она выбрала сегодня. Мы говорили об этом несколько месяцев назад, — добавляет Кэндис.

Я смотрю на Кэндис более пристально. Мне нужно что-то сделать. Мне нужно наказать ее. Но когда я смотрю на нее, я чувствую то же самое, что чувствуют мои братья, когда дело касается ее. Она для нас как семья.

— Откуда ты узнала о камерах? — спрашиваю я. Она знает, что этот вопрос означает, что сегодня вечером мне придется пускать кровь.

Она качает головой.

— Убей меня, Массимо. Убей лучше меня.

Я хватаю ее и обхватываю ее лицо так крепко, что мои ногти впиваются в ее кожу.

— Иди на хер. Я не могу тебя убить. Я люблю тебя как сестру. Кэндис… если ты не ответишь на мой вопрос, я убью всю команду безопасности. Сорок человек погибнут, потому что ты не назовешь мне имя. Или их было двое?

Сейчас наворачиваются слезы. Я знаю, что это могут быть только минимум двое моих парней. Мэнни — моя правая рука, и Джейк следит за камерами. Мужчины следят за домом и имеют строгий график, чтобы все было под контролем. Вот почему такие люди, как Тени, не могут просто так зайти на мою территорию без большой драки.

— Пожалуйста… не заставляй меня, — умоляет она. — Мы просто виделись, и все кончено. Я никогда не должна была никому рассказывать. Мы тайком убегали в пещеру.

Когда она это говорит, я понимаю, кто это, и чувствую себя из-за этого мерзавцем.

Мэнни.

Это он. Я помню, как он на нее смотрел.

Я отпускаю ее, но она знает, что я не глупый и точно знаю, кто виноват.

— Нет, Массимо, пожалуйста, — кричит она.

Дотянувшись до телефона, я выбегаю из ее комнаты и звоню Мэнни. Она бежит за мной, пытаясь схватить меня за руку. Каждый раз, когда она касается меня, я вырываю руку из ее хватки.

Мэнни отвечает на телефонный звонок.

— Да, босс, — говорит он.

— Иди сюда сейчас же. Иди на первый этаж прямо сейчас, — требую я и достаю пистолет из заднего кармана. Когда Кэндис его видит, она кричит и начинает плакать еще сильнее. Мэнни точно ее услышал.

— Да, босс, я в пути. — По крайней мере, у этого придурка хватает здравого смысла звучать настороженно. Он должен.

Я мчусь вперед вниз по лестнице. Кэндис следует за мной. Ее крики привлекают всеобщее внимание. Присцилла выходит из кухни, а Тристан и Доминик сбегают по другой лестнице, на их лицах паника.

Я нацелилась на того, кого хочу, когда он входит в дверь. Мэнни останавливается в фойе, увидев меня, его лицо бледное, тело напряжено.

Я подхожу к нему и бью кулаком прямо в лицо, сбивая его с ног. Прежде чем он успевает подняться, я направляю на него пистолет и взвожу курок.

— Ты ебаный придурок. Я нанял тебя на работу, а ты издеваешься надо мной, — реву я.

Когда он видит Кэндис, он понимает, о чем я, черт возьми, говорю.

— Массимо, пожалуйста, не убивай его, — умоляет она.

Я не могу ее слушать. Я не могу смотреть на нее. Все, что я вижу в своем сознании, это безжизненная Эмелия в моих руках.

Она могла умереть. Вот в чем суть. Она могла умереть.

— Босс, извините. Мне следовало починить камеру. Я не хотел…

Ярость заставляет меня стрелять в вазу Мин у двери. Она разбивается. Ненавижу, когда люди используют это оправдание. Он не хотел. Конечно, он хотел. Если бы он не хотел, то не сделал бы со мной этого дерьма, зная о риске.

Когда я снова направляю на него пистолет, Кэндис бросается на него сверху. Я смотрю на них обоих и киплю.

— Массимо, нет, пожалуйста. — Она качает головой. — Не делай этого.

— Кэндис. Всегда есть проблемы. Помнишь Влада? Помнишь, как он убил Алиссу? — кричу я ей.

Она знает прошлое, поэтому хорошо помнит.

— Вот кто пришел за Эмелией сегодня. Он. Тот, кто работает с Риккардо. Камеры были установлены для нашей защиты, но я не могу быть повсюду и ограждать каждого от неприятностей. Такая простая вещь, как чертова сломанная камера, о неисправности которой я даже не знал, кто знает как долго, могла изменить все, что случилось сегодня. — Меня пробирает дрожь, когда я это говорю.

— Я знаю, знаю, — отвечает она. — Но это моя вина. Я могла бы рассказать тебе о камере. Я не должна была ничего говорить Эмелии. Я не должна была. Мэнни этого не делал. Это была я, и я обещала ему, что ничего не скажу. Ты не можешь убить его за то, что я сделала, просто потому, что ты не можешь убить меня. Если ты это сделаешь, ты будешь не лучше тех монстров. Пожалуйста…

Я прищуриваю глаза и с силой стискиваю зубы.

Я не гребаный монстр. Ее слова задевают меня. Они задевают меня. Мой палец ослабевает на курке.

Позади меня раздаются шаги, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть отца. Я даже не знал, что он здесь. Он качает головой, и я опускаю пистолет.

Возвращаясь к Кэндис и Мэнни, я выпрямляюсь.

— Вставайте, — говорю я им обоим.

Они делают то, что я говорю.

— Мэнни, убирайся к черту с моей собственности. Убирайся к черту и не возвращайся. Лучше надейся, что я тебя больше никогда не увижу.

— Мне жаль, Массимо… — Я поднимаю руку, прерывая его.

— Не надо. Я не хочу этого слышать. Это ничего не значит. Я доверял тебе, а ты знаешь, что мое доверие трудно заслужить. — Я смотрю и на Кэндис, когда говорю это. Я включаю ее в это, потому что она права.

Она не должна была ничего говорить Эмелии. Она знает, насколько опасны эти воды.

Мэнни уходит. Кэндис смотрит на меня, ожидая, что я вышвырну и ее. Однако, как я не мог ее убить, я не могу вышвырнуть ее.

На этом я всех покидаю.

Мне нужно побыть некоторое время одному, чтобы остыть.

Я до сих пор не поговорил с человеком, с которым мне нужно поговорить больше всего.

Эмелия.

* * *

Уже поздно…

Я, должно быть, уже несколько часов нахожусь в кабинете. С каждой секундой становится все позже, а я все не могу заставить себя увидеть Эмелию.

Я не хочу говорить с ней, чувствуя себя таким образом. Жало предательства и страха слишком