— Что? — вырывается у меня.

Как это не пахнет? Она же обычный человек и… Что происходит? А происходит что-то странное, эта девица резко хватает парня за руку и бросает через себя с такой силой, что тот разбивает шкаф с посудой у противоположной выходу стенки.

— Беги, — кричит блондинка сестре, и сама убегает в коридор, таща ее за собой.

А я такой стою и офигиваю от происходящего, судя по большим глазам кудрявого не только я. Он срывается на ноги, в подранной одежде, в царапинах от посуды, с красными глазами. Не знаю, что с этой девицей не так, но брат сейчас реально опасней для Даши. Закрываю дверь в коридор. Сам встаю на выходе, преграждая ему пусть. Бросается к двери, отталкиваю его в другой угол, на другой шкаф. Серьёзно, кто в доме с оборотнями держит шкафы со стеклянными дверцами? Это же по крайней мере глупо. Матерюсь, когда даже после этого, кудрявый совсем обезумив бросается на меня. Скручиваю его, прижимая лицом в пол. Вырывается, кроет меня матом, успокаивается далеко не сразу.

— Они уже ушли, — говорю ему спокойно.

— Пусти, Кай, — рычит устало.

— Зачем это? Они уже на моей территории, тебе туда нельзя.

— Брат, та девка… она, — он сбывается с мысли и меня слегка удивляет замешательство на лице брата.

Возможно это ослабляет хватку, а может то, что чувствую запах стаи Рината? Отпускаю друга, он вырывается, но не бежит следом за девушками. Сидит на полу, согнув колеи и закрыв лицо руками. Не видно, что он чувствует сейчас, но кажется что-то весьма сильное.

— Белый, — отвлекает на себя внимание его дед.

Кажется, он зол, на внука смотрит с явным презрением. Врезать бы ему хорошенько, руки так и чешутся.

— Что здесь происходит? Ты посмел его тронуть? Из-за суки? — фыркает этот мужик.

Нет, врезать ему точно надо. Никто кроме меня не смеет обзывать ее, она моя… игрушка.

— А как же ваша братская любовь, кажется ты ещё недавно попирался забрать к себе в стаю этого слабака. Так забирай! Что, уже не хочешь? — кажется обычно спокойный дед слетел с катушек.

Резко подошел к внуку и схватив его, швырнул через всю комнату. Брат даже не сопротивлялся, кажется у него летный день, все его швыряют как куклу. Он даже не встает, только сел отряхнувшись.

— Хватит, — перехватываю его деда за руку, а то он снова захотел его швырнуть.

Впервые вижу, как у этого человека краснеют глаза, показывая, что он в бешенстве. Обычно столь спокоен, нейтрален. Все-таки этот гад собирался использовать Дашу и брата как собак для случки. Вот же…селекционер.

Врезать я ему не успел, брат резко поднялся.

— Я ухожу, — говорит он странным тоном, поднимаясь на ноги.

— Да уж, теперь нам здесь делать точно не чего. Пошли, — поворачивается к выходу мужчина.

— Я ухожу из стаи, с меня хватит.

Брат поднимает глаза на деда и говорит это серьёзно. Почему не могу поверить в то что услышал, и не я один.

— Серьёзно? Ты решил уйти сейчас? — смеется мужчина.

Брат молчит, делает несколько шагов к деду и останавливается в нескольких шагах.

— А как же твоя мать, ты же знаешь, что с ней будет? — какая неприкрытая угроза, не ожидал от старого гада такого.

— Ничего с ней не будет, ты не посмеешь ее тронуть, — отвечает спокойно кудрявый.

— С чего ты взял? — почему-то этот разговор напоминает игру двух манипуляторов.

— Отец тебе не позволит, тем более не простит, а как бы ты не притворялся, его мнение для тебя важно.

— Младший, — рычит Ринат, делая шаг к нему.

— Не называй меня так, мне надоело быть твоим рабом, — говорит мрачно, смотря в глаза своего родственника.

— Ты… На колени! — кричит старик, как будто не понимая, что на самом деле уже проиграл.

Кудрявый не двигается, кажется он был уверен, что ничего не случится. Вот не знаю: поздравить его с тем что он свободен, или переживать из-за того, что теперь правила о территории ему побоку?

— Младший, на колени! — кричит мужчина, явно пытаясь использовать волю.

— Что здесь происходит? — спрашивает Михаил, расталкивая стаю Рината стоящую в дверях.

— Кудрявый теперь свободный, — отвечаю ему, потому что те двое в гляделки играют.

— Это много изменит, — говорит через мгновение мужчина.

За его спиной стоит Марго, явно ищет взглядом Дашу.

— Мы уходим, — говорю им.

— А где…

— Уходим, — повторяю снова тверже делая несколько шагов к двери и не поворачиваясь спрашивая, — брат?

— Ты уходишь к нему в стаю? Совсем что ли? Из-за девки? Так она теперь бесполезна!

Вот зря он это сказал, я же его бы не тронул. Поворачиваюсь что бы ему дать во роже, но Михаил не дает.

— Ринат, оскорблять пару оборотня, тем более альфы, тем более при нем, самая глупая вещь которую ты можешь себе позволить сейчас.

— Кудрявый?

Брат наконец отвлекается от деда и слегка удивленно смотрит на меня. Что, думает я из-за Дашки буду его ненавидеть? То, что мы пережили… Ен и все остальное, означает для меня больше, чем связывание с этой девчонкой. Даже если иногда хочется разорвать его из-за ревности. Я никогда не сделаю этого, больше ни один человек, что дорог мне не пострадает из-за зверя. Особенно из-за этого дурацкого связывания.

— Пошли, — говорю ему снова и поворачиваюсь к двери.

Стая Рината расступается, за мной по коридору идет Марго, дальше Михаил и в конце кудрявый. Выходим на улицу, чувствую здесь легкий след запаха Дашки и ее сестрицы. Уже ушли. Поворачиваюсь к остальным и киваю что бы шли к пещере. Спускаемся по ней в тишине, каждый думая о своем.

— Брат, — слышу, когда выходим на свет, — ты уверен?

— Конечно, поживешь у меня, мы же друзья, — улыбаюсь ему.

— А где машина? — задает резонный вопрос Марго и только теперь все это замечают.

Парни ослушались моего приказа? Кириллу стало хуже? Или все дело в этой странной девушке? Зря я их отпустил, очень даже зря.

— И что нам теперь делать? — слегка растерянно оглянулась по сторонам женщина.

***

— Все! Стоп! Стоп! Хватит! Такси! Я возьму такси! — кричит Марго и только тогда останавливаюсь.

От резкой остановки она качнулась вперед у меня за спиной и чуть не свалилась в сугроб. Забила руками по плечам, что бы ее отпустил — ну я так и сделал, спустил ее уже в другой сугроб. Смачно шмякнув жопой в снег, тетка наконец умерила свой пыл. Кудрявый притормозил в метре от меня и спустил Михаила на землю.

— Дорогой, он моей смерти