— Что ты ищешь?

— Расписание поездов. Помню, положил его где-то тут…

Сложенный листок упал перед ним на стол. Алек поднял голову и встретился взглядом с поблескивающими глазами Ангуса.

— Там есть подходящий поезд, завтра утром. Подойдет?

— Да, Поппи. Отлично подойдет. — Алек ухмыльнулся, потом рассмеялся — смехом совершенно счастливого человека.

Прослушивание должно было состояться у Сьюзен Махони в «Дакоте» — так назывался этот многоквартирный дом девятнадцатого века на Вест-сайд. Гвин назвала свое имя охраннику в маленькой будке, тот позвонил наверх, и массивные кованые чугунные ворота открылись перед ней.

Квентин Ньюман предупредил ее, что актриса живет на верхнем этаже в квартире из десяти комнат с видом на Центральный парк. Гвин по крайней мере с минуту стояла в оцепенении перед дверью вишневого дерева, прежде чем нажать на кнопку звонка. Ей вдруг стало казаться, что и платье не к месту, и ее волосы слишком коротки, и голос низок, и грудь совсем плоская…

Трюфели, вдруг вспомнила она и улыбнулась, слегка недовольная внезапно возникшим желанием, чтобы Алек был сейчас рядом. В конце концов, она взрослая. Ее не надо держать за ручку. Все будет хорошо. Тут ей отчаянно захотелось в туалет…

Гвин вздрогнула, когда горничная в переднике распахнула перед ней дверь. После того как она сняла пальто и воспользовалась ванной комнатой, ее провели в библиотеку. Там уже был продюсер и еще двое незнакомых мужчин, которые встали при ее появлении. Сьюзен Махони, с характерной буйной копной завитых рыжих волос, перехваченных черной бархатной лентой, тоже встала, потом приблизилась к ней и с очаровательной улыбкой протянула руку. Потом, не выпуская руки Гвин, она обратилась к Квентину своим низким хрипловатым голосом:

— Боже, Квентин, она просто чудо. — Она повернулась к гостье. — Особенно эта восхитительная стрижка! Идемте со мной, дорогая, и не обращайте внимания на этих мастифов.

Актриса села на диван у пышущего теплом камина и предложила Гвин занять место рядом с ней. Стройную фигуру Сьюзен выразительно облегал черный шелковый комбинезон, который явно был приобретен не на распродаже. Почти полное отсутствие макияжа и украшений — за исключением обручального кольца — подчеркивало неформальный и непринужденный характер встречи. Гвин почувствовала себя более свободно.

— Квентин рассказал мне о вашей потрясающей Розалинде в «Как вам это понравится», хотя это был всего лишь школьный спектакль.

Гвин поразилась, как все внутри у нее вскипело от небрежного замечания, но улыбнулась в ответ.

— Я удостоилась чести работать с замечательными детьми…

Сьюзен начала рассказывать о своей работе над новым шоу, о своей интерпретации роли и о том, чего она ждет от остальных актеров. Пока она говорила, Гвин украдкой осмотрела комнату. Высокий потолок. Шкафы с книгами. Картины на стенах — в основном модернизм. Среди них — работа одного из художников, которая висела в той галерее в Сохо, где она недолго работала. Многообещающий, активно рекламируемый и не дешевый даже на этом этапе своей карьеры живописец. Два широких и высоких окна, обрамленные зеленым бархатом, предлагали открытый вид на Центральный парк и позволяли видеть гораздо больше неба, чем наблюдает большинство ньюйоркцев. Дорогая мебель была расставлена без системы, что создавало впечатление небрежности. Вероятно, какой-то дизайнер потратил много часов, чтобы добиться этого, и получил немало баксов.

Выглядит интересно, решила Гвин. Но не в ее вкусе.

Большой мраморный обеденный стол нелепо стоял в центре комнаты, вокруг располагались разностильные старинные стулья и кресла. Гарри Саймон, режиссер шоу, попросил Гвин сесть с ним к столу и протянул ей сценарий с извинениями, что ей приходится читать без подготовки…

Гвин едва не рассмеялась: она не могла припомнить, когда ей в последний раз давали сценарий заранее.

— Сцена, которую я попрошу вас прочитать, начинается на странице двадцать три; беседуют Лила, ваш персонаж, и Мария, ее мать. Вы скажете, когда будете готовы.

Сцена оказалась длинной, почти десять страниц. Гвин перелистала их, чувствуя, как ускоряется биение сердца. Да, сценарий очень неплох. Потрясающе смешно. Замечательная роль, судя по отрывку. Кровь застучала в висках, когда она поняла, насколько это хорошо и как ей повезло, что она сидит здесь. Такой шанс выпадает раз в жизни.

И этот шанс дал ей Алек.

С улыбкой, которая вдруг показалась ей чужой, она дала режиссеру сигнал, что готова.

Она прочла роль так, как никогда не читала раньше. Слова лились столь естественно, будто она сама их написала. Еще никогда Гвин не чувствовала, что роль так подходит ей.

Ее энергия и энтузиазм заполнили пустоту большой комнаты. Она заметила, что остальные присутствующие тоже увлеклись происходящим. Когда сцена закончилась, Гвин не сразу подняла глаза, дав время образу соскользнуть обратно на страницы сценария. Но едва она позволила себе встретить взгляды остальных, широкая улыбка расплылась по ее лицу.

— Кто ваш агент? — спросил режиссер.

Ей пришлось признаться, что агента у нее нет. Пока.

— Нет проблем, — вмешалась Сьюзен Махони, взмахнув рукой. — Я представлю ее Сэмми.

Не смея надеяться, Гвин перевела вопросительный взгляд с актрисы на режиссера.

Саймон обвел глазами остальных. Все кивнули. Он протянул ей руку.

— Если вы хотите эту роль, она ваша.

После двух лет неудач — бам!

Она не помнила, что говорила, но искренне надеялась, что слова вежливой благодарности были произнесены. Актриса предложила ей чаю, однако Гвин отказалась. Она была слишком возбуждена и потом все же не принадлежала к кругу этих людей. Сидеть в непривычной обстановке, жевать экзотическое печенье и пить чай… Нет, спасибо.

Гвин тепло поблагодарила всех и позволила той же самой горничной проводить ее к двери. Она не стала вызывать лифт и спустилась по полированной деревянной лестнице, устланной плюшевыми коврами, с резными перилами; пересекла внутренний дворик, прошла сквозь чугунные ворота и оказалась на Семьдесят второй улице.

Закинув на плечо сумку, Гвин согнулась навстречу порывам ветра и подстроила шаг под толпу других прохожих, куда-то спешащих этим зимним днем. Без особого удивления она поняла, что справилась со своей задачей лучше, чем могла мечтать.

И, сделав это, попала… в тупик.

Она остановилась так внезапно, что какой-то прохожий налетел на нее, обругал и продолжил свой путь. Через секунду Гвин тоже двинулась к исписанному граффити автомату на углу. Молясь о том, чтобы телефон работал, она отыскала в сумке четвертак и набрала номер своей подруги в Бруклине.

— …Понимаю, что это звучит глупо, Триш, — кричала она сквозь шум улицы, заткнув пальцем ухо. — Но не сделать это — еще глупее… Слушай, я не могу больше говорить, у меня осталось сорок пять минут, чтобы успеть на поезд, а иначе мне придется ждать до трех утра… Да, спасибо. Пока!