усилием входят. Оно не даётся свыше как дар. Даром даётся жизнь. А далее – твой удел. В этом удел человеческий. В этом и состоит ситуация человека.

«… доныне Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его».

(Мф. 11: 12)

А коли так, то в своих свершениях, актах первовместимости я сам для себя – первый незнакомец. Я как автор произведения, своего поступка для себя – не ведом. Как это поучительно для дискурса автобиографии!

В начале пути, человек, вздумавший создавать своё произведение, полагает, что он и есть тот самый искомый автор. Но он его не ведает. Если он вознамерился совершать акт вместимости себя в мир, то он не может знать, что у него получится, и не может знать, что с ним случится, каков он будет. Без поступка, без произведения ни в ком из нас не прорастет частица жизни души.

В этом состоит положение человека. К человеку нельзя относиться причинно, причинно вызвать из него человека. А значит и описывать его, подходить к нему с меркой, делать из него материал, строить по поводу его концепты, делать его предметом Замысла или Дела (дела Христова) – нельзя! Нет такого дела, в котором я мог бы быть инструментом, орудием, материалом, частью замысла [ПТП 2014: 639].

Мы опять приходим к тому же: никакие антропологические концепты невозможны! А значит невозможна философская антропология как наука с позитивным знанием о человеке! Но возможна философия человека как навигация возможного человека.

Если пойти далее, то получается, что само стремление найти своё место, сопряжено с метафизическим усилием, не предуготованным и не гарантированным, рискованным, оно чревато для самой моей жизни. Получается, что совершающий поступок – потенциальный самоубийца? А желающие друг другу счастья и добра, на самом деле желают друг другу простого обывательского покоя и уюта, существования в мелких хлопотах и радостях. Но вот желать друг другу жить в подвиге – это же не по-христиански, не по-божески, не по-людски, не по-человечески. Но человеческое в человек и рождается в подвиге, точнее в усилии быть, преодолевающем житейское существование. Весьма банальные и простые, но страшные вещи… Нельзя же мне желать близкому человеку, сыну или дочери, жить в усилии. Обычно мы желаем друг другу простого человеческого счастья, благополучия. Если же я хочу, чтобы мой сын состоялся в жизни как человек, я должен ему желать идти на Голгофу? Да, это его выбор. Но если он не пойдет своим Путем, рискуя и жертвуя, то ничего и не поймет в этой жизни. Я должен желать своему сыну в таком случае чего? Это зло или Благо для него – искать свой путь, чреватый и рискованный? Но мы продолжаем лукавить и желать друг другу добра и счастья, понимая под этим обычные житейские радости, покой и уют в доме, благополучие и умиротворение. И сами продолжаем друг друга обманывать? Желаем друг другу добра, а в кармане держим фигу? Это пожелание добра получается каким-то ритуально-символическим, в жанре ритуального приветствия и дежурного вопроса – «как дела?». Если я начну каждому отвечать на этот вопрос, меня сочтут сумасшедшим. Такое же пожелание добра и счастья ведь тоже ритуальное. Ничего-то мы друг другу не желаем. Так, произносим ритуальные фразы. Потому что нет в этом пожелании благополучия никакого добра. Я же вру безбожно каждый раз, когда это говорю. Но я же не имею права желать своему близкому идти на крест. Или имею? На это пошёл разве что Отец, пославший Сына своего на крест. Но я же не Бог.

Сократическая точка

Вообще-то М. К. не даёт практических рекомендаций по жизни. Он ведь рассказывает и держит метафизический план, ведёт разговор про метафизику души, не раздавая полезные советы и рецепты по жизни. Например, ссылается на евангельское: если ударили вас по щеке, вы должны подставить и другую [ПТП 2014: 643]. Но это не из разряда полезных советов. Это не про то, как сварить борщ или избавиться от тараканов. Речь идёт о законах душевной жизни, и метафора про щеку есть не практическая ситуация, а метафора метафизического, душевного действия, это метафора особой ситуации ответа на предельный вызов. Ударили в щёку, то есть вызвали вас – значит должны быть благодарны тому, кто вызвал, потому что это даёт повод заглянуть в себя, присмотреться к себе самому, поскольку пощечина обратила тебя к самому себе: Бди! Если ты будет отвечать на пощечину ответным ударом, то тем самым отвратишься от самого себя и твоя душевная работа сдуется в реактивный акт, в реакцию, в действие, утратив полезную энергию душевной работы [ПТП 2014: 643].

Мы уже осуждали эту ситуацию. И мне, конечно, ближе другая трактовка этой метафоры: она означает вызов, на который приходится отвечать только одним способом – чрезмерностью. К тебе пришло Зло и вызвало тебя. В твоём распоряжении только ты сам, твоя голова, твои руки. И больше нет в твоём распоряжении ничего, ты в этой ситуации загнан в угол. Это, кстати, та самая сократическая точка, как называет ситуацию М. К., в которую попадает человек. И из неё как-то надо выходить, то есть отвечать на вызов. Выходить так, чтобы не скурвиться, но попасть в иной контур жизни, в «метафизическую матрицу», как говорит М. К. Так вот, к тебе пришли, постучали и позвали. И ты должен открыть дверь, выйти, ответить. И отвечать страшно, и страшно отрыть дверь. Лучше спрятаться, забиться, как–то постараться перетерпеть, пожить в уголке, никого не трогать. Ни за что не отвечать. Но ты отвечаешь вызову так, что ответ кажется чрезмерным, нецелесообразным, не нужным. Ударили? Подставь другую! Зачем? Больше всех надо? Но только такой ответ чрезмерностью даёт тебе шанс выхода из метафизического тупика. Это ответ чрезмерностью. Он означает – иди дальше, отдай и верхнюю одежду, иди дальше, дальше… Сделай так, чтобы само Зло ужаснулось.

Эту ситуацию подробно разбирал И. Бродский в своей Актовой речи [Бродский 1999]. Мы об этом неоднократно говорили. М. К. указывает на другое, на внутреннюю гигиену моральной жизни: условно говоря, не действовать реактивно, обвиняя других, а просто взять и помыть руки. Надо чаще мыть руки, то есть обратить пощечину на себя. Это такая метафора. В противном случае, если будешь всякий раз отвечать действием на вызывающее тебя действие, то сама эта реакция, сугубо физическая и материальная, будет выводить твоё душевное усилие в свисток, твоя энергия будет сдуваться и душевной работы не получится.