не мог — оба боялись того, что их собственные делишки могут раскрыться. Вот и ходил этот мерзавец по городу гоголем, мечтая о том, чтобы осада оказалась поскорее снята, а сам он смог бы убежать в Чифу и забрать свои деньги.

— А почему же он тогда все деньги не украл? Мог бы в Чифу с ними сбежать.

— Деньги мы ему не доверили. Рассчитывался с купцами лейтенант Колчак.

— Так может и он тоже причастен к этому дела?

— Ну нет! Лейтенант показал себя предельно честным молодым человеком. Он, когда мы его стали расспрашивать, рассказал все как было. И он точно не при чем.

— И что же, вы этому пройдохе даже морду не начистите? Так и позволите ему досидеть до окончания осады, а потом сбежать?

Оба высоких чина брезгливо хмыкнули, показывая тем самым, что им такими делами заниматься противно.

— Неужели и не попросили никого об этой услуге? Например, того же самого Колчака? Он-то, думаю, охотно бы согласился.

— Василий Иванович, — возразил мне Стессель, — нам не очень-то странно слышать от вас подобные слова, но, честно, как вы себе это представляете? Генерал, да адмирал должны ступить на преступную дорожку? Как мы можем высказывать подобные мысли?

— А что такого? По-моему, вполне уместно будет проучить вора. Разве не так?

— Мы, конечно, понимаем, что вы склонны к подобным вещам. Про вас и Куропаткина недаром же слухи ходили. Вы хоть и купец первой гильдии, но все-таки купец — человек поднявшийся из самых что ни на есть низов. Для вас подобное решение проблем кажется уместным, для нас же неприемлемым. Морду бить этому пройдохе или же подговаривать кого-либо об этой услуге мы не можем. Тут уж мы бессильны. Вот если бы кто-то другой, да по собственной инициативе… Так сказать, по благородному порыву души… Тогда мы были бы удовлетворены, м-да… А что деньги…, да черт с ними с этими деньгами, если уж они уже пропали, то и пускай пропадают. И пускай даже они попадут в руки того, кто совершит возмездие.

«Тонкий» намек был более чем понятен. Стессель воззрился на меня, ожидая ответа, Витгефт же демонстративно встал и, подойдя к окну, отвернулся. Как будто не желая участвовать в этом сговоре.

Долго я не думал, решив покарать наглеца. Меня, если честно, тоже задела эта ситуация — бессовестно подсовывать гнилье голодающим людям это, знаете ли, за пределами любых добродетелей. Простой вор он в этом отношении будет даже честнее.

— Когда корабль пойдет в Чифу?

— Послезавтра.

— Этот ворюга не пытался уже выбраться из Артура?

— Вроде бы было что-то подобное. Но у него ничего не получилось.

— Можно ли устроить так, чтобы он отправился в Чифу вместе со мной?

— Гм, это, пожалуй, устроить можно. А что вы собрались делать?

— Это, господа, уже не ваша забота. Зачем вам мараться в дерьме? Просто сделайте так, чтобы эта скотина сбежала из Артура вместе со мной, а дальше я с ним разберусь сам.

— Боже мой, Василий Иванович, — театрально ахнул Стессель, — грех на душу взять хотите? Жизни человека лишить?

— Бог с вами, Анатолий Михайлович, о чем вы? Никто его убивать не собирается. Просто проведем с ним воспитательную беседу и отпустим на все четыре стороны. Только и всего.

Повернулся от окна адмирал и, зажав в зубах папиросу, злобно ощерился:

— А вы, насколько я знаю, весьма большой мастер выбивать зубы. Большая от нас просьба, сделайте это как «Серафим летающий». Так, чтобы красиво…

Я улыбнулся и пообещал:

— Все что будет в моих силах. Но, надеюсь, вам фотодоказательств не нужно?

Вернулся я домой под вечер, после обсуждения всех деталей. Обсуждали, как ни странно, уже саму покупку продовольствия, более ни словом, ни тоном не касаясь неприятной для господ темы возмездия. Едва зайдя в дом и застав всех своих подопечных, я ткнул пальцем в Мурзина, а затем в Петра:

— Ты и ты, послезавтра со мной в Чифу пойдете.

Петро довольно хлопнул в ладоши:

— Здорово! Опять за консервами, да?

— Да, и не только за ними.

— А зачем же еще? — вопросил мой архар, но затем, не желая вдаваться в подробности, махнул рукой: — А не все ли равно зачем?

Действительно, для него главным было сходить в китайский город, проведать свою хрупкую Юн. Мурзин же моему приказанию удивился. Никогда ранее он в тот город не ходил:

— А мне-то что там делать?

— Есть одно дело, которое без тебя не решить.

— Какое же?

— Важное, — уклончиво ответил я. — Когда придем в порт, расскажу.

Он равнодушно пожал плечами.

Через день поздним вечером, перед самыми сумерками уставший от тяжелой жизни миноносец вышел в открытое море и взял курс на юг. Я со своими людьми устроился внутри корабля, намереваясь проспать всю ночь. Где-то здесь же, на борту корабля, прятался и тот купчик, которого следовало наказать. Капитан, получив негласный приказ от адмирала, позволил себя подкупить и таким образом он пустил беглеца, схоронив его в самом дальнем уголке корабля.

Пришли к китайцам под утро, бросив якорь на рейде. Сойдя на берег вместе с Колчаком, я сказал Мурзину и Петру:

— В общем так, есть для вас задание. Тут на борту миноносца находится один тип, которого надо наказать.

— Что за тип? — серьезно спросил Петро, настраиваясь на нужный лад.

— Купец, что в прошлый раз ходил сюда за продовольствием.

— А-а, знаю гниду, — кивнул он, и кулаком вмазал по ладони, предвкушая избиение. — Это же он тухлятину привез, да?

— Именно он.

— Данил рассказывал, что он консервы дутые притащил. Они еще под ножом взрывались. У-у, сволочь, многие ему хотели бока намять, но он прятался, скотина, где-то.

— Угу, это именно он. Зовут Григорьев Алексей, по отчеству не помню. Да это и не важно.

— Будем мы этого еще по отчеству величать, как же, — язвительно вставил Петро.

— Он пока что находится на борту, ждет, когда командир корабля разрешит ему сойти на берег. А он разрешит только вечером, когда стемнеет и банки закроются. У него здесь счет, который он будет снимать. Значит снимать будет завтрашним утром, а нам, стало быть, надо подловить его на этом моменте и как следует начистить рыло.

— Это мы завсегда пожалуйста. Нас долго упрашивать не нужно, — опять щелкнул кулаком в ладонь Петро и ощерился звериным оскалом, от которого шарахнулись ближайшие щуплые китайцы, и на всякий случай отошли на безопасное расстояние.

— Угомонись, дослушай сначала. Так вот, деньги эти, которые он будет снимать, он украл у крепости.

— У-у, сука…!

— Петро!

— Да