– Тебе стоит хорошенько выспаться, – сказал он ломающимся голосом. Мы практически не общались последние пару дней. – Монахи пустят тебя к себе.

Я сделала глубокий вдох. В прохладном воздухе остро чувствовался аромат сосен и росы, тени тянулись на запад, пока мир медленно двигался к ночи.

– А как же ты?

– Магия и религия веками не могли найти общий язык. Сомневаюсь, что в монастыре меня поприветствуют с распростертыми объятиями.

– Если ты не пойдешь, то и я не пойду.

Эдан сделал вид, что не заметил моего раздражения.

– Значит ли это, что ты хочешь, чтобы я пошел с тобой?

Я промолчала, и он направил Ладью к монастырю.

Мы оставили лошадей снаружи. Неподалеку нашлась скромная конюшня, но с сеном и водой для Опал и Ладьи. Эдан спрятал наше оружие под кустом.

Я увидела монахов еще до того, как мы дошли до ворот, – они подметали широкие ступеньки в монастырь. У них были бритые головы, поверх роб были надеты простые муслиновые плащи. Монахи поприветствовали нас вежливым поклоном, но Эдан оказался прав: самый главный из них посматривал на него с подозрением. Тем не менее нас все равно пустили.

Мы разулись на улице, и один из юных монахов принес нам воду, в которой можно было помыть ноги. В деревянной миске плавал шафран, источая приятный аромат. Я окунула ноги и вздрогнула от холодной воды.

Эдан попытался взять меня за руку, но я ее убрала. Его челюсти напряглись, губы сжались в тонкую линию, и мое сердце неприятно закололо. Я делала ему больно, но он этого заслуживал. В глубине души мне хотелось укрыться в его объятиях, почувствовать теплое дыхание на своей макушке, как его сердце бьется в едином ритме с моим. Но в памяти постоянно всплывало обещание Эдана, данное Бандуру, и во мне вспыхивал гнев.

Пойти с Бандуром должно было быть моим решением, а не его. Моим.

Я поджала губы, отказываясь на него смотреть, и вместо этого взглянула на солнце. Дольше секунды не продержалась, но все равно успела заметить постоянно расширяющуюся красную окаемку вокруг него. На треклятые платья леди Сарнай оставалось две недели. Они причина, по которой все пошло наперекосяк.

К нам подошел главный монах, Цыань. Он был очень старым, его кожа истончилась и сморщилась, но взгляд оставался цепким.

– Мы рады гостям в монастыре, но ждем, что они тоже принесут пользу во время своего пребывания здесь. Вы умеете готовить?

– Я умею, – призналась я. – Но от меня больше проку с иглой в руке.

Это обрадовало монаха. В отличие от остальных, он носил выцветший бордовый пояс с протертыми концами.

– Тогда поможешь со штопкой. – Затем он настороженно обратился к Эдану: – А ты?

– Могу помочь с лошадьми, – кратко ответил он.

Старый монах кивнул и жестом пригласил нас пройти в монастырь, чтобы показать наши комнаты. Залы, которые мы проходили, были почти пустыми, не считая нескольких алтарей и небольшого количества статуй, в основном Аманы и Наньдуня – нищего бога, который раздал свои богатства бедным.

– Мы мужской анклав, – сказал Цыань Эдану. – Так что можешь помыться с нами. А вот твою жену мы хотели бы попросить подождать до наступления ночи.

Я напряглась. Разумеется, я знала, что мы с Эданом вновь будем притворяться мужем и женой, чтобы остаться здесь, но слышать об этом было тяжело – ведь теперь я знала, что этому никогда не бывать.

– Я понимаю, – ответил он.

Эдану хватило ума скрыться в конюшне, чтобы дать мне какое-то время побыть одной. Еще один монах принес мне робу, а мою одежду забрали в стирку.

Я спрятала ножницы за пояс и начала штопать, как и обещала. Нужно было зашить дырки и укоротить рукава. Но шить для меня всегда было так же легко, как дышать. Я так быстро справилась, что монах, который обычно этим занимается, не поверил собственным глазам.

Не тратя времени попусту, я достала из сундука платье из лунного сияния и села шить на кровать. Из трех платьев у этого было больше всего деталей: куртка, корсаж, юбка с поясом и шаль. Оно также было выполнено в аландийском стиле, хотя я взяла на себя смелость поиграть с кроем. Сейчас я работала над курткой, собирая воедино ее куски и пришивая рукава.

Приближающийся конец отведенного мне срока отвлекал от Эдана и проклятья Бандура, что было мне необходимо. Мало-помалу я позволила работе наполнить свое сердце и насладилась постепенно создающимся платьем из лунного света. А еще позволила себе вспомнить, как сильно люблю свое ремесло и горжусь им.

Когда день пошел на убыль, кто-то постучал в дверь. Эдан.

Он закрыл ее за собой.

– Монастыри почти не поменялись за последние пару сотен лет. Монахи по-прежнему только и делают, что поют да молятся. Ну, хоть запах стал получше. – Он выдавил улыбку. – Я благодарен тому богу, который настаивает, чтобы они мылись дважды в день и подметали коридоры на рассвете и закате.

Он пытался развеселить меня, но мы будто вновь стали незнакомцами.

– Они были очень добры к нам, – сухо произнесла я.

– К тебе в частности. За это я благодарен.

– Ты всегда так недолюбливал монахов?

Эдан пожал плечами.

Я отвернулась и начала расшивать золотой нитью подол платья леди Сарнай.

Эдан знал, что я его игнорирую. Какое-то время он это терпел, но потом не выдержал и заговорил:

– Меня вырастили в монастыре. Боги, которым там поклонялись, были другими, но вновь оказаться здесь… это наталкивает на воспоминания.

До чего мало я знала о его прошлом! Хоть мне и хотелось его игнорировать, я невольно проявила любопытство:

– Где?

– В Нельронате. Город находился в тысячах миль отсюда. Его больше нет. Варвары разрушили его несколько веков назад.

Я притихла. Никогда не слышала о Нельронате.

– После того, как моя мать умерла при родах, – продолжил Эдан, – отцу пришлось в одиночку растить семерых детей. Он меня ненавидел. Винил в смерти матери, да и тот факт, что я был тощим мальчишкой, предпочитающим читать, вместо того чтобы пасти скот, не помогал.

От печали в его голосе внутри меня все растаяло, но я упорно не поднимала взгляд, сосредоточившись на правильном накладывании шва, чтобы сменить нить на другой цвет.

– Однажды отец взял меня в поездку. Сказал, что планирует отправить меня в школу, раз я так люблю читать. Он не соврал… в каком-то смысле. Я был так счастлив.

– Он бросил тебя, – сказала я, все же подняв голову.

– В монастыре, находившемся в четырех днях пути от нашей фермы. Я много раз пытался, но так и не нашел дорогу домой. Монахи, которые меня растили, отличались от этих. Они не были ни щедрыми, ни добрыми. А боги, которым они поклонялись, славились своей жестокостью и беспощадностью. Я жил с ними годами, пока храм не захватили солдаты. Они решили, что я достаточно взрослый, чтобы сражаться в их рядах. Мне тогда только исполнилось одиннадцать лет. – Он посмеялся, но без ноток юмора. – Спустя шесть месяцев службы обнаружился мой магический дар. Это привело к тому, что меня чаще отправляли на войны, но скорее в качестве оружия, чем солдата… А затем меня нашел мой первый учитель. – Эдан замолчал, словно услышал что-то вдалеке. – Тебе стоит спуститься вниз. Ужин уже готов.