18 июля

Делая предыдущую запись, я и не догадывалась, что дядя тогда уже находился в доме. Он вернулся неожиданно, на последнем поезде, и вошел в мою комнату, как раз когда я откладывала дневник. Он выглядел немного измученным заботами и, обняв меня, спросил о Мэри. Я опустила голову, и меня начало трясти, когда я ответила, что она в своей комнате. Он сразу встревожился и, оставив меня, поспешил к ней. Потом я узнала, что, когда он вошел в ее комнату, она сидела за туалетным столиком в задумчивости и с фамильным кольцом Клеверингов на пальце. Мне неизвестно, что произошло потом. Боюсь, что очень неприятная сцена, ибо сегодня утром Мэри нездорова, а дядя печален и суров.

Мы – несчастная семья. Дядя не только отказывается хотя бы на мгновение задуматься над вопросом о союзе Мэри с мистером Клеверингом, но даже доходит до того, что требует от нее немедленно и бесповоротно распрощаться с ним. Мне об этом стало известно самым печальным образом. Понимая положение вещей, но в душе бунтуя против предрассудков, из-за которых приходилось разлучаться людям, которые могли быть вместе, утром после завтрака я подошла к дяде и попыталась защитить их. Но он сразу же остановил меня словами: «Элеонора, тебе больше всего нужно желать этого союза». Дрожа от мрачных предчувствий, я спросила почему. «По той причине, что этим ты льешь воду на свою мельницу». Все больше и больше волнуясь, я попросила его объясниться. «Я о том, – сказал он, – что если она выйдет за этого англичанина, то я лишу ее наследства и заменю ее имя твоим в завещании и в своем сердце».

У меня все поплыло перед глазами. «Вы не сделаете этого!» – воскликнула я. «Ты станешь наследницей, если Мэри будет упорствовать в своем желании», – заявил он и со строгим видом вышел из комнаты. Я упала на колени и начала молиться. Что еще мне оставалось? В этом несчастном доме я оказалась самой плохой. Получается, что я подсиживаю ее! Не бывать этому! Мэри расстанется с мистером Клеверингом.

– Итак, – сказал мистер Грайс, – что вы об этом думаете? Разве после этого не становится понятно, какой мотив был у мисс Мэри для убийства? Но дочитайте до конца, давайте узнаем, что было дальше.

С тяжелым сердцем я продолжил. Следующая запись была датирована 19 июля.

Я была права. После долгой борьбы с несокрушимой волей дяди Мэри согласилась отказать мистеру Клеверингу. Я была в ее комнате, когда она приняла это решение, и я никогда не забуду выражения удовлетворенной гордости, появившегося на лице дяди, когда он обнял ее и назвал своим «преданным сердечком». Происходящее его явно очень тяготило, и я испытала настоящее облегчение оттого, что все закончилось так мирно. Но Мэри? Почему, глядя на нее, я ощущаю смутное беспокойство? Не знаю. Я знаю только, что у меня внутри все сжалось, когда она повернулась ко мне и спросила, довольна ли я теперь. Но я справилась с чувствами и протянула ей руку. Она не взяла ее.

26 июля

Как же долго тянутся дни! Тень нашего прошлого испытания все еще лежит на мне. Я не могу ее стряхнуть. Везде, куда бы я ни пошла, передо мной стоит безнадежное лицо мистера Клеверинга. Как Мэри удается сохранять жизнерадостность? Если она его не любит, хотя бы уважение, которое она, вероятно, испытывает к его разочарованию, должно было удержать ее от веселья.

Дядя снова уехал. Все мои просьбы не смогли его удержать.

28 июля

Все вышло наружу. Мэри порвала отношения с мистером Клеверингом только на словах, она по-прежнему питает надежду когда-нибудь соединиться с ним в браке. Это стало мне известно при довольно странных обстоятельствах, о которых здесь не обязательно упоминать, а потом подтвердилось самой Мэри. «Мне нравится этот человек, – заявила она, – и я не собираюсь от него отказываться». – «Тогда почему не рассказать об этом дяде?» – спросила я. Ответом стали только горькая улыбка и ее короткое: «Предоставляю это тебе».

30 июля. Полночь

Сил не осталось совершенно. Но, пока кровь не остыла, напишу. Мэри – жена. Я была только свидетелем того, как она отдала руку Генри Клеверингу. Странно, что я могу писать это без дрожи, если вся душа моя – одно сплошное негодование и бунт. Но лучше изложить факты. Сегодня утром я вышла на пару минут из своей комнаты и, вернувшись, обнаружила на туалетном столике записку от Мэри, в которой она сообщала, что едет кататься с миссис Белден и вернется через несколько часов. Сомнений в том, что она собирается встретиться с мистером Клеверингом, у меня не было, поэтому я задержалась только для того, чтобы надеть шляпу…

На этом дневник заканчивался.

– Наверное, тут ее прервала мисс Мэри, – пояснил мистер Грайс. – Но мы нашли здесь то, что хотели узнать. Мистер Ливенворт угрожал мисс Мэри заменить ее мисс Элеонорой, если она будет упорствовать в желании вступить в брак против его воли. Она все-таки вышла замуж и, чтобы избежать последствий…

– Не надо. Не говорите больше ничего, – прервал его я. – Все и так понятно.

Мистер Грайс встал.

– Но тому, кто написал эти слова, бояться нечего, – продолжил я. – Ни один человек, прочитав ее дневник, не скажет, что она способна на преступление.

– Разумеется, дневник дает ответ на этот вопрос однозначно.

Я попытался вести себя как мужчина и думать только об этом и ни о чем другом, радоваться тому, что с нее снято подозрение, и выбросить из головы другие мысли, но не преуспел.

– Но мисс Мэри, почти сестра ей, пропала, – прошептал я.

Мистер Грайс сунул руки в карманы и в первый раз проявил признаки затаенного беспокойства.

– Боюсь, что так. Я и правда боюсь, что так. – Потом, немного помолчав и зародив этим во мне смутные надежды, добавил: – Да еще такое очаровательное существо! Это так грустно! Теперь, когда дело раскрыто, я едва ли не жалею, что мы справились так хорошо. Странно, но это так. Если бы здесь была хоть какая-то увертка… – пробормотал он. – Не ее нет. Все ясно как божий день.

Тут он вдруг встал и с задумчивым видом принялся ходить по комнате, бросая взгляды то туда, то сюда, но только не на меня, хотя сейчас мне кажется, что кроме моего лица он тогда не видел ничего.

– Мистер Рэймонд, вы очень расстроитесь, если Мэри Ливенворт арестуют по обвинению в убийстве? – спросил он, остановившись у большого аквариума, в котором медленно плавали две-три печального вида рыбки.

– Да, – ответил я. – Для меня это станет настоящим горем.

– Но это необходимо сделать, – сказал мистер Грайс, хотя и без обычной твердости. – Как честный служащий, которому доверено представить убийцу мистера Ливенворта в соответствующие органы, я обязан это сделать.

И снова я ощутил в сердце странный трепет надежды, вызванный необычностью его поведения.

– К тому же моя репутация сыщика… Ее тоже нужно учитывать. Я не настолько богат и знаменит, чтобы не думать о том, что мне может принести подобный успех. Нет, как бы красива и мила она ни была, я должен довести дело до конца.