Когда он почти дотянулся до мягкой белизны живота, дракол извернулся и отшвырнул его с такой силой, что король врезался в крышу здания, насквозь проломив её. От удара он трансформировался человеком и под проливным дождём синего огня, бросился вниз, скользя по оплавленным камням к выходу из западни, когда тварь, цепляясь за черепицу, устремилась следом, щедро заливая улицы обжигающим пламенем.

Ник только и успевал выставлять заграждения из нориуса над головами не успевших скрыться горожан, тем самым раз за разом упуская возможность вновь обратиться драконом. Последней точкой стала маленькая девочка, оказавшаяся прямо на пути твари, когда та спустилась вниз, преграждая королю путь. Дракол намеревался проглотить завизжавшую девчушку и этого мгновения хватило Никлосу, чтобы взлететь вверх и обратиться драконом, вставшим на пути монстра.

В полёте бросившись на монстра, Ник как бочка врезался в лапы существа, роняя того на землю. Выпуская когти, он пытался добраться до глотки, вновь насыщавшейся голубизной, когда тварь второй парой лап схватила его за крылья, оттаскивая от себя и вновь отбрасывая в сторону. Никлос воспользовался силой тьмы и оказался позади дракола, бросаясь на треугольную голову монстра, и он почти достал тварь, когда та, вывернувшись под немыслимым углом, выпустила мощную струю огня прямо в драконью морду.

Пронёсшийся рёв на миг остановил полыхающую кровавую бойню. Глаза сражавшихся устремились в небо, куда ринулся чёрный дракон, объятый голубым огнём. Его мотало из стороны в сторону, но огонь не унимался и тогда от отчаяния и невыносимой боли, ослеплённый король пал в морскую пучину прямо в гущу сражения, шедшую под предводительством освобождённого Акроша Адегельского.

Не дрогнув, первый маршал, летящий на шкуре помощника, закричал, усиливая голос до модульных вибраций, от которых небольшой шипастый спрут, пытавшийся поймать дракона, взвизгнул и опал, сражённый огнём помощника маршала.

Кончилось мгновение — драконы и люди с колдунами вернулись к бою, огнём, магией и сталью разя морских гадов. Только нет-нет, да и обращались к воде, пытаясь углядеть своего предводителя. Им было страшно — дракол, нырнувший следом, мог вернуться и тогда им всем придёт конец.

Так и произошло — спустя считанные минуты море вспучило голубыми волнами и на поверхности показался светящийся монстр, выдавший в небо очередную струю синего пламени. Тварь попыталась взвиться вверх, но что-то удержало её над водой, а потом целиком захватило, будто по воде пролили чернила, стирающие монстра в чёрную пену. Дракол жалобно выл, извиваясь всем телом и молотя по воде всеми десятью лапами и извилистым хвостом, но тьма медленно захватывала каждую его часть, пока не поглотила целиком.

И сдавила до чёрных пузырей, взлетевших и разом лопнувших в небе.

Оглушительная тишина, опустившаяся на морское сражение, обернулась неожиданными воплями иных морских тварей, по которым будто волна прошла, от которой они растерялись, как неразумные звери, в миг потерявших разум и цель.

Нападая на драконов, они утратили и тактику, и стратегию, и изворотливость морского разума, действуя как дикие звери, атакующие под гнётом страха. Многие бросились обратно в океан, скрываясь в чёрных глубинах, другие пали от перегруппировавшихся драконов, не успев никому более навредить.

Бойня окончилась. Но как бы солдаты и их командиры не вглядывались в пышные буруны над водой, нигде не было видно короля. Сразив морского дракола, он испарился. И никому не было ведомо, что же с ним произошло.

* * *

Тело горело изнутри и Никлос не мог остановить вопль, летящий из его пасти. Чтобы не было слышно звериных криков, он набрал в рот крупной гальки — единственное, что не стиралось в труху драконьими зубами. Казалось, будто вместо тела — лава с лопающимися пузырями, в которые без конца бьются ледяные молнии, прорываясь как паутина сквозь чешую.

После подводного сражения, освещённого исключительно голубым сиянием туши дракола, поглощённого потоком нориуса, Никлос утратил связность разума — горячка боя спала и воспалилась бесконечная, всепоглощающая боль, от которой ныли клетки и связки, и сухожилия, рвались мысли, взрывались агонией чувства, и наверх прорывалось одно желание — холод.

Выбравшись из воды на каменистый берег где-то вдалеке от столицы и дворца, король ползком добрался до подножия заснеженных сосен и уже человеческим лицом окунулся в снег, зарываясь в него с головой. Раздалось противное шипение и вместо снега образовалась лужа, быстро смерзающаяся в едва-тёплые комки с бурыми разводами.

Пытка не заканчивалась, и он полз дальше, пока не лишился сил и не погрузился в долгий, тягучий как патока сон.

Он вновь держал её в руках. Сразу после залихватской победы над драколом под ярким голубым небом, окружённый верными товарищами и преданными подданными. Отовсюду рукоплескали восторженные горожане: девицы бросали цветы и платки, мужчины аплодировали, а она смотрела с таким искрящимся счастьем в глазах, что внутри тепло превращалось в огненный вихрь. И Никлос, под довольный хохот Селесты, берёт её на руки и уносит вверх, сквозь солнечный свет прямо в их опочивальню, где раскладывает девушку на шелковистой перине, пока она заговорщически прикусывает нижнюю губу, выставляя к мужской груди голые пальцы ног, удерживая его на расстоянии.

Ник не может устоять и облизывает каждый пальчик, наслаждаясь её смехом. А когда он стаскивает последний ажурный бастион с женских коленок и спускается вниз, в полной гармонии слыша её прерывистое дыхание, чувствуя, как сильно впились дамские пальчики в его волосы, король не сдерживается и разом входит в неё, наполняя до предела.

— Моя, наконец-то моя! — почти кричит Никлос, когда Селеста в забытье наслаждения шепчет его имя.

В момент пика сердце пропускает удар и вместо стонов удовольствия, он слышит вопль, видит ужас в глазах любимой, а после оборачивается и глядит в обезображенное отражение. Его лицо — изуродовано огнём дракола. На теле сияют голубые следы от когтей. Левая рука едва двигается — сквозь рваные края укусов проступают кости и сухожилия.

Он стал монстром, и девушка под ним в отчаянии пытается вырваться, а когда Ник отпускает её, сам в ужасе раздирая своё лицо, комната начинает дрожать и плыть, как при землетрясении. Селеста продолжает кричать, она бросается к выходу, но каменная кладка разваливается под её ногами, и она падает в пропасть в последний момент ухваченная его рукой. Но девушка отвергает помощь короля и пропадает в черноте разлома.

— Селеста! — с криком просыпается Ник.

Подскочив, он видит вокруг сосны, слышит, как волны бьются о берег и замечает вдалеке над морем тусклую полосу — светает. Он потерял целую ночь. Встревоженный жутким сновидением, король ощупывает кожу и понимает ужасающую правду — сон отразил реальность. Дракол действительно его искалечил.

В морской воде не видно очертаний лица, а подушечки пальцев на руках слишком обожжены — прикосновения вызывают шипение сквозь зубы, и он едва сдерживается от стонов, когда пытается ощупать нос и лоб. Унявшийся жар сменился отвратительным холодом с мелкой дрожью — после превращения на Нике остались лишь рваные некогда белые брюки.