Дом управляющего, ставший временным приютом для Татьяны, возвышался на пригорке – грузный, слепой из-за отсутствия света в окнах, утонувший в ватных комках тумана. Я долго стоял за деревом, вглядываясь в темное поле перед домом, в смутные очертания сгоревшей конюшни и прислушиваясь к отдаленному бормотанию спящих лошадей.

Я быстрым шагом пересек поляну, на мгновение слился с тенью огромного старого вяза и снова пошел вперед, подгоняемый странным чувством, будто чей-то взгляд, прошедший прорезь в прицеле, щекотал мне спину.

Прижавшись спиной к бревнам дома, я отдыхал, успокаивал дыхание и как мог напрягал зрение, хотя тщетно было что-либо увидеть в кромешной тьме. «Совсем нервы ни к черту», – подумал я, дергая висячий замок, на который была заперта входная дверь.

Я присел перед дровяной кладкой, откуда худо-бедно можно было рассмотреть подступы к дому, и превратился в слух. Минут через десять я уже жалел, что не встретил Татьяну где-нибудь поблизости от хозяйского дома, и встревоженная фантазия стала тотчас рисовать в уме картины одна страшнее другой.

Сквозь туман стала пробиваться луна, граница видимости сдвинулась к лесу. Шел уже двенадцатый час, я начал мерзнуть и неудержимо зевать. И когда я уже был готов выйти из своей засады и отправиться на поиски Татьяны, как вдруг услышал, как по водосточной трубе, спускающейся по углу дома, что-то щелкнуло, будто ее задели рукавом с металлическими пуговицами.

На всякий случай я прихватил с собой увесистое полено и стал медленно пятиться назад. Если кто-то кинул в трубу камешек, надеясь таким банальным методом заманить меня за угол дома, зайти со спины и тюкнуть по голове, то ему придется придумывать что-то более оригинальное. Медленно и беззвучно ступая по бетонной плитке, я дошел до противоположного угла фасада и, приподняв полено, стал ждать, когда «умник» выйдет прямо на меня.

Но «умник» в самом деле оказался умником, а я признал в себе самоуверенного болвана, когда почувствовал между лопаток твердый предмет и услышал шепот:

– Дернешься – убью!

– Танюха! – с облегчением произнес я, кинув под ноги полено и осторожно оборачиваясь.

Конечно, она, моя милая девушка!

– Какого черта, Стас? – рассерженно произнесла Татьяна, пряча пистолет в карман пальто. – Что ты здесь делаешь?

– Тебя жду. Но как ты меня увидела?

Она вздохнула, словно хотела сказать: нашел чему удивляться.

– Помолчи, пожалуйста, – тихо попросила она и открыла замок.

Мы зашли в прихожую. Татьяна тотчас навесила на скобу мощный крюк и стала водить ладонью по стене в поисках выключателя. При свете мне было бы сложнее начать примирение, и я перехватил руку девушки, обнял ее, на ощупь нашел лицо, губы.

– Не время, Стас! – сказала она, отстраняясь от меня.

Вспыхнул свет, показавшийся ослепительным. Я сразу прикрыл глаза ладонью и некоторое время стоял рядом с кадкой с водой. Зачерпнул деревянной ендовой, попил, снял с себя куртку и следом за Татьяной вошел в комнату.

Татьяна старательно распрямляла занавески на окнах. Я фыркнул:

– Зря стараешься! Вас с Филей было видно лучше, чем в телевизоре.

– Ты понимаешь, что тебе нельзя торчать у меня? – рассерженно спросила Татьяна. – Ты много выпил?

– Не имеет значения, – ответил я и погасил свет в комнате. – Так все же будет лучше. Можешь не беспокоиться за свою нравственность. Сейчас мы с тобой прослушаем одну любопытную запись, и я уйду.

Она не стала спорить и села на стул. Не дожидаясь, когда мои глаза привыкнут к темноте, я самым коротким путем пошел к койке, попутно что-то свалив на пол, сбросил с ног туфли и с наслаждением растянулся поверх покрывала.

– Здесь лучше, – однозначно решил я и нащупал в кармане рубашки тонкий корпус диктофона.

Сначала тихо шипел фон, напоминающий эфирные помехи в походном приемнике. Потом я различил звук шагов. Гулко, с эхом, хлопнула дверь. Затем невнятный и тихий голос Родиона:

«Здесь нам никто не помешает…»

Татьяна упрямо сидела за столом, шагах в четырех от меня. Слабомощный динамик диктофона вряд ли позволял ей отчетливо слушать запись, и она, кажется, дышать перестала, опасаясь пропустить хоть слово.

«…же какой ты наблюдательный…»

– Стоп! – сказал я и нащупал кнопку перемотки. – Интересное место пропустили.

Любопытство Татьяны оказалось сильнее иных чувств. Она все же подошла ко мне и села на край койки. Я не преминул этим воспользоваться и, обняв ее за плечи, притянул к себе.

– Сейчас получишь! – пообещала девушка.

– Лежа будет лучше слышно! – заверил я ее в своих безгрешных намерениях.

«А я тебя сразу раскусил», – это голос Фили.

Теперь Родион: «Надо же, какой ты наблюдательный!»

«Ловко устроился».

«Как сумел. Какие будут предложения?»

«Не боишься, что старик рано или поздно догадается, что ты не Родион?» – спросил Филя.

«Раз сегодня не заметил, то уже не заметит».

«Ошибаешься! Если ему каждый день капать на мозги и заваливать фактами, то он сам заявит на тебя в милицию».

«Пугаешь меня, что ли?» – усмехнулся Родион.

«Ну зачем так? Всего лишь предупреждаю».

«Ну, дальше, дальше предупреждай! Ты ведь не только это хотел мне сказать?»

«А ты сам не догадываешься, к какому выводу я тебя подвожу?» – стал намекать Филя.

«Нет, давай конкретно!»

«Конкретно с тобой будет прокурор разговаривать, а мы с тобой должны понимать друг друга с полуслова».

– Ускальзывает, сволочь! – прошептал я. Татьяна закрыла мне рот ладонью.

«Хорошо, – согласился Родион. – Ты хочешь убрать князя? Как ты это сделаешь?»

«Это не твоя головная боль. Рассчитываться будешь со мной. Сначала деньги, а потом результат».

«Сколько ты хочешь?»

«Об этом позже».

«Больше ты от меня ничего не хочешь?»

«Подпили рожки своему другу, чтобы он так сильно не бодался, а потом направь ко мне, я попрошу его об одной услуге».

«Это невозможно. Он пошел на принцип».

«Любой принцип можно обменять на деньги. Вопрос только в сумме», – убежденно произнес Филя.

«Значит, ты собираешься использовать его? Но я могу поговорить с ним сам. Зачем ты мне нужен?»

«А не боишься заляпаться? – усмехнулся Филя. – Ты должен быть чист, как глазной хрусталик. Не бери на себя лишние проблемы. Развлекайся, отдыхай, ухаживай за папочкой. А потом ты получишь наследство на золотом подносе… Будь здоров, Родион Святославович, я жду».

И снова шипение.