Пристально и хмуро вглядевшись в лицо сестры, он резюмировал:

— Ты предпочитаешь верить ему.

Королева зябко повела плечом:

— Он мой муж, Рей. Если я не могу верить ему — то кому?

Он покачал головой:

— Сама знаешь. Вполне ты не можешь верить никому.

В гостиной повисло тягостное молчание.

— И что ты предлагаешь мне делать? — сухо спросила Кая.

— Просто береги себя, — помолчав, ответил он.

Она криво усмехнулась.

— Уж в этом не сомневайся! — и вышла.

Назавтра жизнь во дворце закрутилась в бурный поток.

С утра Канлар и князь отправились в министерство внешней разведки, разрабатывать стратегию сватовства к махийской принцессе. По правде сказать, князь уже твёрдо решил, что ни за что не женится на этом трепетном мотыльке, но имел планы по провоцированию короля-консорта, поэтому притворялся, будто бы всерьёз рассчитывает на этот брак.

Кружок дипломатов, к слову, почти сразу придумал альтернативное решение: раз они хотят получить земли, нужно землями и отдариваться. Несколько островов в Южно-Северном море казалось им хорошей идеей, но здесь уже был категорически против Канлар — и вовсе не из-за того, что его анжельцы давно просили решить вопрос с пошлинами, а по той причине, что чужие военные базы на подобных островах будут катастрофически неприятным явлением.

— Давайте впишем в брачный контракт условие, по которому строить военные поселения на этих землях будет нельзя, — логично предложил А-Нирс.

— Как же! — хмыкнул князь. — А они в ответ потребуют разоружить горные форты.

— Хорошо, — вынес новое предложение советник-итанец. — Если мы не можем сделать экономических или земельных уступок, давайте попробуем уступки религиозные. Позволим Махийской церкви иметь у нас представительство и вести пропагандистскую деятельность.

— Нет! — аж вскочил от возмущения Се-Ньяр. — Этого мы допустить не можем!

Задумчиво покачав головой, Канлар подтвердил:

— Ни в коем случае. Никаких религиозных уступок.

Обсуждение зашло в тупик.

После некоторого молчания князь заметил:

— Раз мы не готовы идти на уступки, давайте сделаем им приятный подарок — выдадим этих пиратских оппозиционеров.

Прежде, чем кто-то успел возразить, от дверей донеслось яростное:

— Я тебе выдам, франтик! — и в зал ворвалась подслушивающая Айде-Лин.

Уже слегка привыкший к этому Кордонлис перехватил её и возвёл глаза к потолку:

— Господи, нам нужно приставить к этому несчастью личного гвардейца!

Айде-Лин смерила его злым взглядом, высвободилась, села на свободное место, зрелищным движением закинула ногу на ногу и заявила, глядя прямо на Канлара:

— Только попробуй, депутат!

Тот выгнул бровь:

— Я и не планировал, мадемуазель.

Пиратка смерила взглядом князя.

Тот был в высшей степени невозмутим.

— Я тебе припомню, франтик, — прошипела Айде-Лин.

— Дуэль, мадемуазель? — вежливо предложил князь.

Канлар подпёр подбородок рукою и выразительно вздохнул. Заседание опять грозило превратиться в балаган, а вопрос, тем не менее, так и не был решён.

Пока дипломаты ломали голову над уступками, королева нанесла визит своей венценосной гостье.

Покои принцессы к её приезду превратили в место, куда совсем не стыдно заселить члена королевской фамилии. Пожалуй, такой роскоши принцесса отродясь не видывала: её религия проповедовала сдержанность и аскетизм. Расписные плафоны, обитые шёлком стены, инструктированные заслонки для каминов произвели на неё самое яркое впечатление.

Принцесса Ами-Линта была мила, изящна и сдержанна, как и положено королевской дочери. Она умела произвести самое благоприятное впечатление о своей персоне: говорила живо, но без капли вульгарности, жестикулировала активно, но с большой выверенностью, смотрела открыто, но не нагло. Беседовать с принцессой было истинным удовольствием: она прекрасно умела облачать свои мысли в слова, не утомляла излишними подробностями, и была в меру искренней и откровенной.

К своему удивлению, Кая провела в гостях два часа, и ничуть не жалела о потраченном времени. Ами-Линта с нескрываемым восторгом описывала свои впечатления о Райанци, её природе и её городах, её жителях и её архитектуре, о столице и о тех дворянах, с коими успела познакомиться. Похвалы принцессы ласкали сердце королевы, которой едва ли что на свете могло быть приятнее, чем добрые слова о её стране и людях.

С живым интересом принцесса расспрашивала о райанских традициях, и столь же охотно делилась своими, махийскими.

В какой-то момент Кая замечталась, что брак кузена с этой приятной во всех отношениях леди и впрямь состоится — было бы прекрасно иметь при дворе столь славную собеседницу.

Под конец принцесса даже умудрилась спросить у королевы совета по поводу предстоящего бала. Райанские и махийские традиции в этом отношении расходились. Вопросы у Ами-Линты возникли из-за того, что не теряющий времени даром Се-Крер уже успел попросить у неё танец, а у себя, в Махии, принцессе дозволялось танцевать только с членами королевской фамилии. Рассмеявшись, Кая заверила, что у них, в Райанци, ничего предосудительного в таких приглашениях не видят, если, конечно, не танцевать несколько танцев подряд с одним кавалером.

— Только осторожнее, — предупредила Кая, понижая голос и наклоняясь к гостье, — не давайте вашим партнёрам увести вас к окнам.

— Почему же? — захлопала ресницами принцесса, пытаясь в уме найти этому рациональные объяснения. Например, в окна дворца могут подглядывать простые люди?

— За гардинами парочки целуются, — открыла государственную тайну королева.

Ами-Линта чуть покраснела:

— Спасибо за предупреждение, ваше величество, — поблагодарил она.

Бал начался замечательно. Принцесса в своём бледно-жёлтом платье — цвета Махии — была похожа на сказочную бабочку. Королева в глубоком синем казалась старше неё на все пятнадцать лет. Княжна в традиционно-сероватом пряталась у стен. Айде-Лин, естественно, никто не звал, но она успела сговориться с князем и с его помощью пробралась на бал, затерявшись в свите княжны и старательно скрываясь от махийцев. Князь, видите ли, хотел подшутить над Каей, и для этой цели не только обучил пиратку паре танцев, но и прикупил ей платье — в гардеробе Айде-Лин подобные предметы не водились. В общем, бал обещал быть интересным, и не подвёл.

Первый танец принцесса танцевала с королём-консортом — знак королевского расположения к высокой гостье. Королеве в это время достался брат, который был так доволен интригой с пираткой, что даже не стал развивать свои обвинительные мысли по поводу Канлара. Кая закономерно насторожилась, не услышав ни одной зубочистки в адрес мужа, но при этом, стабильно наблюдая, как её партнёр постоянно улыбается краешком губ, тревожилась — это верная примета, что он что-то замыслил.