– Почему? Если ты способна строить долгосрочные планы и способна организовывать сделки между компаниями, делая общие встречные предложения ради многомиллиардных прибылей, то мне кажется, у тебя вполне хватит способностей разработать тайную стратегию своего постепенного выхода на свободу. Не скажешь же ты мне, что у тебя не хватит ума для принятия решения.

Он уже мог сказать, что у него сложилось четкое и чертовски соблазнительное представление о ее характере, уме и пристрастиях, и, возможно, для нее полезно взглянуть на себя его глазами.

Сильван внимательно смотрел на Кэйд, а она молча стояла посреди роскошной площади Гран-Плас, в окружении исторических зданий городских гильдий. Благодаря высоким каблукам сейчас Кэйд уже доставала Сильвану до подбородка, а не до плеча, но он сомневался, что она надела такие туфли из желания казаться выше. Подобно членам гильдий, строившим эти обрамляющие площадь здания, она казалась уверенной в своей правоте, чтобы владеть любой ситуацией.

Кэйд могла бы надеть джинсы, но позаботилась о строгом деловом костюме. Вероятно, так проявлялась ее гордость. Наверное, это сродни его упорству всегда работать в профессиональном облачении даже в собственной лаборатории.

Кроме того, Кэйд нравилось выглядеть хорошо, подумал Сильван, вспомнив ее наиболее соблазнительные наряды. Она любила наряжаться.

Когда-нибудь она найдет время потрясти модельеров с улицы Фобур де Сент-Оноре, как это обычно удается самым богатым дамам. Его очаровывало то, как случайно купленные вещи показывали, что их приоритеты для Кэйд гораздо ниже, чем, к примеру, выбор шоколада. Но однажды она придет домой в потрясающем наряде.

Сжав кулак в кармане куртки, Сильван укорил себя за разыгравшееся воображение, поскольку оно предполагало, что Кэйд появится на пороге его квартиры, нагруженная легкомысленными покупками, и начнет показывать ему свои обновки. Иными словами, она придет в его дом.

Проблема заключалась в том, что во всех его представлениях о ее будущем он участвовал и сам – либо он слышал об этом от нее в конце дня, либо бывал с ней, когда она что-то делала. В его идеальном представлении им светило совместное будущее.

Представление о желанном мире складывалось у Сильвана из множества прекрасных эпизодов, таких же прекрасных, как сейчас, с подсветкой ратуши, лучи которой обрамляли золотистым ореолом профиль Кэйд и поблескивали на волосах, и ему хотелось в этот холодный вечер крепко прижать ее к себе.

– А ты знаешь, с чем мне еще надо разобраться? – вдруг спросила Кэйд, ее голос дрогнул, словно она хваталась за последнюю соломинку. – С Днем благодарения. Эти братья Фирензе даже не представляют, что такое тыквенный пирог.

– Благо-да-рения. Для тебя это важный праздник? Единственный день в году, когда американцы едят натуральную пищу?

– Сильван, ты меня совершенно не поддерживаешь, – с усмешкой заявила она.

Он обнял ее за плечи.

– Где твой отель?

– Похоже, я провалюсь в небытие, едва моя голова коснется подушки, – предупредила Кэйд.

– Уязвимая жертва. Образ мне симпатичен.

Она действительно наслаждалась расслабленным состоянием, улыбающаяся и податливая, как будто каждое прикосновение его руки ласково снимало остатки напряжения, лишая ее жизненных сил. Кэйд напоминала Сильвану детскую игрушку, но живую, теплую, откликающуюся тихими вздохами на его ласку.

Кроме того, такая игра была эротичной. И его стараниями волны оргазма укачивали Кэйд, погружая в сон. Когда спустя всего пару мгновений он сам испытал блаженный взрыв, то она уже, возможно, спала, видя его во сне. Не нарушая близости, Сильван слегка сместился в сторону и, опираясь на локоть, начал нежно поглаживать спину Кэйд. По сравнению с ним она казалась такой маленькой и хрупкой, хотя он знал, что она отнюдь не слаба и далеко не уступчива в своих чувствах. Ее прямые каштановые волосы, освобожденные от накладных локонов, при каждом его вздохе слегка шевелились, приятно щекоча кожу. Сейчас Кэйд принадлежала ему одному, однако ей удалось ускользнуть от него в царство сна, и он не представлял, в какие края перенесли ее сны.

Однажды она спросила его, пытался ли он завоевать женское сердце. Сильван полагал, что Кэйд не понимала, какой это сложный процесс, подобный тому, который предваряет появление изысканной шоколадной конфеты.

Три недели спустя…

В витринах кондитерской «Сильван Маркиз» выросли присыпанные снежной крупкой шоколадные хвойные деревья с игольчатыми лапами, словно грубовато высеченные из глыбы мрамора резцом скульптора. Согласно замыслу, их изготовили в стиле примитивизма, но глубина резкости, гармоническая соразмерность и тонкая подсветка превращали витрины в такое потрясающее и таинственное царство, что у покупателя возникало ощущение, будто он стоит перед дремучим, уснувшим под снегом лесом. Таким прекрасным, притягивающим и даже слегка зловещим, точно манил в свою заснеженную ночную глубину! Казалось, достаточно одного шага, чтобы заблудиться в волшебной лесной чаще. В глубине стоял шоколадный домишко – старая, обветшалая, немного покосившаяся избушка с островерхой крышей, на конце которой красовалась звезда. В такое жилище вполне мог заглянуть погреться Дед Мороз, хотя, с другой стороны, оно напоминало озаренный звездным светом хлев, а может, и просто лесную хижину снежным вечером. Несмотря на кажущуюся примитивность композиции, внимательному взгляду открывались очень искусно выполненные детали, вроде свечки или птичьих следов на подоконнике.

И повсюду, в разных местах, виднелись таинственные знаки, намекавшие, возможно, как на будущий подарок, так и на похищение. Кто-то оставил на «снегу» следы из сахарной пудры. На ветке покачивалась шоколадная шишка для кладовочки в беличьем дупле. Следы санных полозьев, тянувшихся вдоль домика, исчезали в глубине между деревьями. На столе в той хижине лежала крошечная копия коробки шоколадных конфет Сильвана Маркиза – саму крошечную коробочку также приготовили из подкрашенного белого шоколада. Ее крышка находилась рядом, а в коробке не хватало одной конфетки.

Взгляд все искал и искал в лесу наследившего человека или сказочное существо. Но таинственный обитатель оставался незримым.

Кэйд долго стояла перед витриной, одной рукой небрежно поддерживая на плече ремень дорожной сумки. Последняя неделя выдалась сложной. Трудным оказался почти целый месяц. Они потерпели неудачу. «Тотал фудс» предложил большую цену, и они потеряли «Девон канди». Потеряли Европу. Потеряли право Кэйд находиться в ней. Не пытаясь оправдываться, она выдержала долгий разговор с отцом, которому пришлось столкнуться с еще одной потерей.

После Брюсселя она больше не видела Сильвана. На нем лежала ответственность: запросы рождественской шоколадной поры, а на ней – претензии «Девон канди», что сделало случайные поездки из Парижа в Брюссель практически невозможными. Кэйд всегда знала, когда Сильван бодрствует, поскольку каждое утро он присылал ей сообщение – нечто забавное или эротичное, или просто «мне тебя не хватает», а напоследок по вечерам он сам звонил ей или она ему. Хотя Кэйд не предупредила его, что вернется в Париж сегодня вечером. После провала с «Девон канди» она словно выпала из парижской реальности, разговаривая только с отцом и своими родными.