«Пошли со мной, — как бы говорил он, — сегодня мы…»

Раздался стук в дверь.

Лорен соскочила с кровати. Она не хотела, чтобы ее застали за разглядыванием чужих семейных фотографий, поэтому только чуть-чуть приоткрыла дверь.

В щель на нее смотрел левый глаз Энджи.

— Мы выезжаем через десять минут.

— Знаю. Желаю хорошо провести время. — Лорен закрыла дверь и приготовилась услышать удаляющиеся шаги.

Однако вместо этого в дверь опять постучали. Она открыла.

— В каком смысле? — спросила Энджи.

— Что в каком?

— Ты сказала, что желаешь нам хорошо провести время.

— Ну да.

— Сегодня же сочельник.

— Знаю. Поэтому-то вы и идете на центральную площадь. Ты рассказывала мне об этом вчера. Ты говорила, что Десариа налетают как саранча и пожирают все на своем пути. Вот я и пожелала удачи.

— Ясно. А ты не Десариа? — спросила Энджи.

Лорен недоуменно смотрела на нее:

— Ну да. Я не Десариа.

— Значит, ты решила, что в канун Рождества я оставлю тебя здесь одну, а сама со своими родственниками буду наслаждаться пирожными и пить глинтвейн?

Лорен покраснела:

— Ну, если ты вкладываешь в это такой смысл…

— Одевайся. Я достаточно ясно выразилась?

Лорен против воли широко улыбнулась:

— Слушаюсь, мэм.

Лорен закрыла дверь, подбежала к кровати, собрала фотографии, кроме нескольких, которые она отобрала, и сунула их в коробку, а коробку опять задвинула под кровать. Затем она спрятала в ящик прикроватной тумбочки два своих одноразовых фотоаппарата. Уничтожив все улики, она надела расклешенные джинсы, черный свитер с высоким воротом и отделанное мехом пальто.

Энджи уже ждала ее внизу. В темно-зеленом шерстяном платье, черных сапогах и черном пальто с капюшоном она выглядела настоящей красавицей. Ее длинные темные волосы были уложены в художественный беспорядок, и это придавало ее облику особый шарм.

— Вид у тебя шикарный, — сказала Лорен.

— У тебя тоже. Пошли.

К тому моменту, когда они добрались до Фронт-стрит, весь центр города был запружен машинами.

— Просто не верится, что все эти люди собрались сюда, чтобы отпраздновать сочельник, — покачала головой Лорен.

— Сегодня состоится финальная церемония зажжения рождественских огней.

— Ясно, — произнесла Лорен, не очень понимая, почему из-за этого нужно устраивать такой переполох.

Она много лет прожила в городе, но никогда не бывала на таких церемониях. Она обычно работала по выходным и праздничным дням, а в раннем детстве ее матери и в голову не приходило привести на праздник девочку. Дэвид рассказывал ей, что это «прикольно», но сам тоже на них не бывал. «Слишком много народу» — так его родители объясняли свое нежелание идти на церемонию.

Энджи нашла местечко и припарковалась. Едва они вышли из машины, как Лорен услышала первые звуки приближающегося Рождества: во всех церквах города били в колокола. Где-то рядом по мостовой застучали копыта, и зазвенел колокольчик. Повернув голову, Лорен увидела празднично украшенную карету.

На центральной площади собрались толпы людей, в том числе десятки, а может, и сотни туристов. К киоскам, торговавшим всем, от какао до ромовых баб и леденцов на палочке, тянулись очереди. Недалеко от елки стоял ларек с эмблемой клуба «Ротари» — там жарили каштаны.

— Энджела! — разнесся над толпой голос Марии.

И в следующее мгновение Лорен окружило все семейство Десариа и увлекло за собой. Весело переговариваясь, шутя и смеясь, они переходили от киоска к киоску, покупая всякие вкусности на сейчас и на потом. То тут, то там Лорен видела своих одноклассников, которые вместе с семьями пришли на церемонию. Впервые она чувствовала себя причастной к празднику, а не сторонним наблюдателем.

— Пора, — наконец объявила Мира, и все семейство, будто по команде, остановилось.

Да и весь город, казалось, замер. Вдруг повсюду зажглись огни. Их были тысячи. Сотни тысяч. И они зажглись все разом. Они в одно мгновение отодвинули темноту и засияли так ярко, как звезды над головой. И все вокруг наполнилось радостным ожиданием.

Лорен ахнула. Для нее это было самым настоящим волшебством.

— Здорово, правда? — сказала Энджи, слегка пожимая ей руку.

— Ага. — От восторга у Лорен сдавило горло.

На площади они провели еще час, а потом пошли в церковь на мессу, которая в этот день начиналась в десять. Лорен едва не расплакалась, когда переступила порог церкви. У нее словно сбывался детский сон, и для нее не составляло труда представить, что ее мать — Энджи. После службы все Десариа разделились на группы, и каждая пошла своей дорогой.

Энджи и Лорен неторопливо направились к машине, а когда добрались до нее, пошел снег. Домой они ехали медленно. Огромные пушистые снежинки лениво падали на землю, и Лорен, как ни пыталась, так и не вспомнила, когда же в последний раз ей доводилось видеть белое Рождество. Обычно в этот праздник шел дождь.

К их приезду на Миракл-Майл-роуд снег успел и укрыть деревья, и засыпать дорогу, и спрятать под белоснежным покрывалом лужайку.

— Может, завтра получится покататься на санках, — с надеждой проговорила Лорен. Она понимала, что ведет себя как ребенок, но ничего не могла с собой поделать. — Или слепить снеговика. Я видела по телевизору, как это делают. Ой, а это кто?

Он стоял на крыльце, освещенный золотистым светом. Густой снегопад мешал разглядеть его лицо.

Машина остановилась. Лорен наблюдала за мужчиной через лобовое стекло.

Он спустился с крыльца, подошел поближе.

И вдруг Лорен поняла. Мужчина в джинсах и черной кожаной куртке — это Конлан. Она повернулась к Энджи и увидела, что та не отрываясь смотрит на мужчину, и глаза у нее стали огромными и засияли.

— Это он?

Энджи кивнула:

— Это мой Конлан.

— Ого, — восхищенно произнесла Лорен. Конлан был похож на Пирса Броснана.

Она вышла из машины, и Конлан направился к ней. Под его ботинками скрипел снег.

— Ты, наверное, Лорен. — Голос у него был низким и с хрипотцой.

Лорен с трудом подавила желание сбежать. Ей показалось, что в его голосе прозвучал гнев. Она в жизни не видела таких голубых глаз, и их взгляд буквально пронзал ее насквозь.

— Да, я Лорен.

— Конлан. — Энджи подошла к нему.

Он не повернулся к ней, а продолжал сверлить взглядом Лорен.

— Я приехал познакомиться с тобой.

Энджи видела: Конлан старается держаться на расстоянии от Лорен. Он, как доспехи, нацепил на себя присущую всем репортерам беспристрастность, словно считал, что сцепленные вместе металлические пластинки смогут защитить его. Он сидел с прямой спиной во главе стола и мешал карты. В течение последнего часа они играли и, не умолкая, разговаривали. Правда, Энджи не назвала бы это разговором, скорее, это был допрос.