Энджи повернула голову.

Ливви и Сал встали со своих мест, и Сап стучал по своему бокалу с вином. Когда воцарилась тишина, он обнял Ливви.

— Мы хотим сообщить вам, что к следующему Рождеству в семье уже будет новый малыш.

Никто не произнес ни слова.

Глаза Ливви стали медленно наполняться слезами. Она с мольбой посмотрела на Энджи. А та, окаменев, ждала, когда на нее обрушится боль. Конлан сжал ее колено, как бы говоря: «Держись». Однако ничего не произошло. Ей не надо было «держаться», потому что она вполне владела собой. На этот раз новость не опрокинула ее, не сбила с ног. Она встала, улыбаясь, обошла стол и крепко обняла сестру:

— Я рада за вас.

— Правда? — с недоверием спросила Ливви. — Я так боялась сказать тебе.

Конечно, боль никуда не делась, она осталась в сердце, как осколок стекла. И конечно, Энджи охватила зависть. Но сейчас все это было не так мучительно, как раньше. А может, она просто научилась справляться с болью. Как бы то ни было, у нее не возникло потребности сбежать в укромный уголок и разрыдаться там. Да и улыбалась она совершенно искренне.

— Правда, — успокоила она сестру.

И все будто ожили, оттаяли, заговорили практически одновременно.

Энджи вернулась на свое место, и Мария начала читать молитву. Когда она в конце перечисляла тех, кого они любили и потеряли, в том числе папу и малышку Софи, все хором вторили ей.

— Ты действительно в порядке? — спросил Конлан, когда молитва закончилась.

— Это для тебя шок, да?

Он молча смотрел на нее, а потом его взгляд смягчился, и он сказал:

— Я люблю тебя, Энджела Малоун.

— Который час? — спросила Лорен, поднимая голову от журнала.

— На десять минут больше, чем было тогда, когда ты спрашивала в последний раз, — ответила Энджи. — Он приедет. Не дергайся.

Лорен отшвырнула журнал, устав делать вид, будто читает его, встала и подошла к окну. От океана медленно надвигалась ночь. Линия прибоя уже почти растворилась во мраке, видна была только узкая серебристая полоска на фоне угольной черноты. Январь принес в Вест-Энд восточные ветры, холодные и яростные.

— Спасибо, — поблагодарила Лорен.

Иногда она страшно сожалела, что ее мать — не Энджи, причем это чувство было настолько сильным, что у нее перехватывало дух. А потом ее мучили угрызения совести. Однако себе она честно признавалась, что больше всего на свете хотела бы видеть своей матерью Энджи. По ночам, думая о своей матери (обычно это происходило в темноте, когда мерный плеск волн погружал ее в мирный и спокойный сон, неведомый ей прежде), она испытывала горькое разочарование, к которому примешивалась острая обида за предательство. А еще жалость к матери, ну и к самой себе тоже. Она пыталась представить, какой могла бы стать ее жизнь. Если бы ее растила Энджи, она с первых дней знала бы, что такое любовь. И ей не пришлось бы искать ее.

По дому разнеслась трель звонка.

— Это он! — Лорен бросилась к двери и открыла ее.

На пороге стоял Дэвид в красной с белым спортивной куртке и джинсах. В руке он держал букет красных роз.

Лорен обняла его за шею. Выпуская его из своих объятий, она смеялась над собственными страхами и опасениями, но ее руки все равно дрожали, а по щекам текли слезы.

— Я скучала по тебе.

— Я тоже скучал.

Она взяла его за руку и втащила в дом.

— Эй, Энджи, помнишь Дэвида?

Энджи вышла в холл, и сердце Лорен наполнилось гордостью за нее. С высоко подобранными волосами, с голливудской улыбкой на губах, она выглядела самой настоящей красавицей.

— Рада снова видеть тебя, Дэвид. Как встретил Рождество?

Дэвид обнял Лорен за плечи.

— Отлично. Аспен — классный город, если ты одет в меха и пьешь мартини большими порциями. Я соскучился по Лорен.

Энджи улыбнулась:

— Видимо, поэтому ты так часто звонил.

— Часто? Разве я…

— Я шучу, — успокоила его Энджи. — Тебе известно, что Лорен должна быть дома к двенадцати, а?

Лорен хихикнула. Комендантский час. Она, наверное, единственная из подростков на свете, кто радуется этому ограничению.

Дэвид перевел взгляд на Лорен. Было совершенно очевидно, что он озадачен:

— Что мы будем делать? Может, пойдем в кино?

Лорен хотелось только одного: быть с ним, а где и как — это не имело для нее значения.

— Может, останемся здесь, послушаем музыку?

Дэвид вопросительно посмотрел на Энджи. А та поспешно проговорила:

— Без меня, я ухожу наверх, у меня много работы.

Лорен была искренне благодарна ей за это.

— Ну, Дэвид, что скажешь?

— А давай.

— Вот и отлично, — заключила Энджи. — Еда в холодильнике, газировка в гараже. Лорен, ты знаешь, где стоит машина для попкорна. — Она многозначительно посмотрела на Дэвида. — Я буду вас время от времени навещать.

У другого подростка это заявление вызвало бы раздражение, но Лорен оно наполнило счастьем. О ней заботятся! О ней думают!

— Ладно.

Энджи поднялась наверх.

Когда они остались одни, Лорен взяла у Дэвида букет и поставила его в вазу. Потом принесла из кухни подарок и вручила его ему.

— С Рождеством!

Они устроились на просторном мягком диване и прижались друг к другу.

— Открывай, — сказала Лорен.

Дэвид разорвал обертку. Внутри маленькой коробочки оказался крохотный золотой кулон с изображением святого Христофора.

— Он будет оберегать тебя, — дрогнувшим голосом проговорила Лорен, — когда мы будем далеко друг от друга.

— Вполне возможно, что ты тоже поступишь в Стэнфорд, — сказал Дэвид, однако в его голосе не было уверенности.

— Это вряд ли, — покачала головой Лорен. — Я знаю, что нам придется расстаться, но наша любовь выдержит разлуку.

Дэвид сунул руку в карман и достал красиво упакованную коробочку.

Лорен взяла у Дэвида подарок и принялась неуверенно разворачивать его. Она только сейчас — в это мгновение — осознала, что втайне ожидала, что сегодня Дэвид сделает ей предложение. Но коробочка была больше тех, в которых дарят кольца. В ней оказались сережки в форме сердечек, свисавших с тоненькой, как рыболовная леска, цепочки и усыпанных крошечными бриллиантиками.

— Какая красота! — восторженно проговорила она. — Никогда не думала, что у меня будут бриллиантовые серьги.

— Я хотел купить тебе кольцо.

— Серьги просто изумительные. Честное слово.