Капитан выждал ещё пару мгновений и лишь затем недовольно раскрыл глаза.

— Ты знаешь, что это, — ответил он с торжествующей полуулыбкой.

— Нет. Не знаю.

Немец старательно удивился. Плавным движением он принял одну из тех поз, что демонстрировали ему Кави и Содара.

— Любопытно, — мягко сказал капитан, — ты ничего не чувствуешь?

— Вонь? — с раздражением спросил орк. — Ты всё-таки обделался от страха?

— Князь! — окликнул капитан, не оборачиваясь и храня безмятежную полуулыбку. Один из гвардейцев немедленно подбежал к нему из круга. — Князь, отвечай, что за клинок держу я сейчас в руках?

— Это ж Пагди, государь, — подобострастно дыша, ответил гвардеец. — А только это ж любой князь знает, что это ж Пагди. Вот которые суров не чтят…

— Благодарю тебя, князь, — взмахнул ладонью Немец, перетекая в следующую позицию. Гвардеец поклонился ещё ниже и бегом вернулся в круг.

- «Пагди»? — иронично спросил орк.

— Любой воин царской крови немедленно признал бы этот меч, — так же мягко, но с поразительной для него самого надменностью сказал капитан. — Я признаю Пагди. Его Величество признаёт Пагди. Даже младший князь Пачима признаёт Пагди. Но ты не признал Пагди. Ты не признал Пагди, меч истинных царей. Либо ты не воин, либо… твоя матушка не отличалась скромностью, а, Хастагра? А мудрый Ангъул — он-то хоть знает, от кого на самом деле его старший сын?

На последних словах Немец повысил голос, и теперь уже воины Варты взорвались издевательским хохотом и свистом.

Хастагра стиснул рукоять меча. Кожа его ещё больше посерела, многочисленные шрамы на ней потемнели. Но самообладания орк не утратил, и Немец убрал палец с крючка спрятанного в кармане пистолета.

— Один порез, — подзудил капитан противника, — единственная царапина. Ты готов умереть?

— А ты уверен, что сумеешь нанести мне эту царапину? — зарычал орк, взмахивая собственным клинком. — Я лучший мечник Степи, и я…

— Лучший — по сравнению с тем зелёным сбродом, который был перебит у гробниц одним-единственным эльфом? — презрительно осведомился капитан. — Твой младший брат уже рассказал тебе про свой позор, а, Хастагра? Эльф, Хастагра! Всего лишь жалкий эльф! А знаешь ли ты, кто учил этого эльфа бою на мечах?..

— Кто бы ни учил, сейчас он встретится со своей смертью! — довольно непоследовательно заявил орк.

Капитан изобразил самую задумчивую из стоек, какую только мог вообразить, вспоминая самурайское кино.

— А ты и в самом деле храбрый воин, Хастагра, — произнёс он торжественным голосом. — Что же. Я дам тебе шанс доказать, что ты действительно сын своего отца.

Для спецназа рукопашный бой — ремесло факультативное: «в драке побеждает тот, у кого осталось больше патронов». Однако случается и так, что патронов поровну, нож потерялся где-то по дороге, а победить всё равно очень хочется.

Или, например, надо взять языка.

Или, — вот как сейчас, — спровоцировать здоровенного молодого орка на драку без оружия.

В сорок один год, как ты ни старайся, тело выглядит либо на сорок один — либо ещё хуже. На фоне мощного зелёного парня в юбке капитан, оставшийся в штанах и ботинках, смотрелся слабовато, чего уж там-то. В каком-то смысле он даже рад был, что Хастагра не удосужился снять шлем: под железной личиной надменные ухмылки не так заметны, а то ведь дикарь, который позволяет себе достаточно долго над тобой насмехаться, подлежит уничтожению немедленному — вместо спланированной Немцем показательно-назидательной казни.

Нет уж. Мы волноваться себе не позволим, мы из нас не выйдем. Мы всё сделаем аккуратно, постепенно, возвышенно и романтично. Чтоб девочки визжали, а, капитан?

Хастагра широко раскинул руки, — крепкие такие, длиннющие грабли, — задрал голову и взревел дурным голосом. Рисовался, гадёныш, перед своими; ну и страху нагонял. Если б капитан такое видел впервые, впечатление было бы сильным. А так — ну бычара, ну орёт… авось, пупок вылезет.

Особенно если понимать, что парнишка-то сильно струхнул Пагди. Предложение Немца решить вопрос врукопашную орк принял как дар небес, аж личина затряслась. Человека Вишвы этот лось действительно забодал бы с гарантией. Вот только капитан вовсе не собирался с ним драться, в смысле «обмениваться ударами». Он намеревался Хастагру убить — строго по науке.

Большинство подходов к безоружному бою так или иначе берут своё начало из боя оружного: так уж повелось, что крестьяне, купцы, мастеровые и прочая бюрократия убивают несколько менее профессионально, чем профессиональные воины. А воины, — даже без оружия, — всё равно непроизвольно повторяют те движения, которые отточили согласно ВУС…

Хастагра свернул митинг, наклонил голову и двинулся на капитана. Этого странного человека орк всё равно немного опасался и первый удар нанёс издалека, глубоко прогибаясь в пояснице и подворачиваясь на носках.

Как и ожидалось — длинный, размашистый, загребущий такой ударище.

Хастагра бил кулаком, но бил так, словно всё ещё держал в руке свой здоровенный стальной ятаган.

Ага, подумал Немец, выполняя наиклассическую ошибку рукопашника — оттягивая корпус назад. Серый кулачина, весь в жёстких зелёных волосках, проплыл перед его носом так медленно, что капитан успел удивиться отсутствию на костяшках татуировки — чего-нибудь вроде «ВАСЯ» или совсем уж быдляцкого «ЛДПР». Но всерьёз задумываться о подобной ерунде было лень и некогда, потому что орк замолотил ручищами в добром темпе. Ногами Хастагра, — аристократ, конник, — бить даже не пытался. Лёгкие пристрелочные «стяжки» ему тоже явно были неведомы — зачем, когда в мечной сшибке молодая сытая сила позволяет с одного удара развалить врага напополам?..

Капитан отступал на легких ногах, отрываясь от ударов когда одной головой, когда корпусом. Он совершенно не рассчитывал вымотать противника, — на пятом десятке худо-бедно умнеешь, — только притереться к удобной для того дистанции. Ростом Хастагра превосходил его на голову; разницу в весе капитан оценивал в пару десятков килограммов, причём далеко не жира. Бой вполне мог закончиться досрочно: прилетит такая дынька, пусть даже не слишком точно — и ляжешь, никуда не денешься. Ляжешь — не встанешь; и капитан демонстративно уходил от ударов зелёного Валуева.

Хастагра постепенно переставал опасаться, привыкал к безнаказанности. Сперва он ещё подставлял под возможный ответный удар личину, — надеялся, что Немец сломает кулак, — но теперь шагал вперёд всё агрессивней, бил быстрее, загребал глубже. Капитан оказался вынужден подправлять некоторые атаки собственными встречными ударами — только в конечности, по касательной. На издевательские вопли орков он внимания не обращал, как и на смутный гомон своего полукруга. Значение имела только эта страшная ветряная мельница.

Длинные удары тяжелы, зато короткие — гораздо короче. Опыт — не самая худшая замена молодой реакции и скорости; бывают замены и похуже.