– Хан! – В юрту с тревогой на лице вбежал сотник Судур. – Воины тумена Ногая открыто собираются в обратный путь!

– Что сказал их темник? – стараясь сохранить спокойствие, спросил хан Узбек.

– Он смеется над тобой, называет тупоголовым бараном!

– Хан Курдюм! – Побагровевший Узбек повернулся к своему другу: – Бери три тумена и вырежи всех псов до единого!

– Слушаюсь, хан! – Курдюм поднялся с колен и побежал исполнять приказ.

Дальше произошло невероятное – тумены отказались встать против рода Ногая! Хан Курдюм уткнулся лбом в ковер и молча выслушивал истеричные угрозы Узбека. Ситуация действительно патовая: под стенами Шемахи полегло много воинов, некоторые тумены сократились почти на треть. И если бы проблема заключалась только в недосягаемой добыче. Увы, все намного хуже. Хан Узбек принял ислам и встал против родовых шаманов. Каждый человек обязан помнить предков и приносить их духам жертвы, но Узбек бормотал слова на чужом языке. Он забыл свой род, предал память великого Чингисхана. Для многих улусов правитель стал чужим.

– Чтобы добиться послушания воинов, им необходимо пообещать богатую добычу, – дрожащим голосом произнес Курдюм.

– Хорошо, собирай темников и сотников, я прилюдно откажусь от своей доли в Шемахе.

Любая война ведется только ради добычи. Люди вооружаются и идут убивать с уверенностью собственной неуязвимости и надеждой на халяву разбогатеть. Быстро нашлись отчаянные головы, они долго ходили по туменам, уговаривая пойти на последний и решительный штурм. Наконец набралось нужное количество воинов, только штурм снова закончился паническим бегством. Под стенами осталась сотня разорванных в клочья тел, и самое плохое, принесли воинов без рук или ног. Подобный финал послужил самым убедительным доводом против продолжения осады, никто не хотел оказаться калекой.

– Прикажите своим людям бежать быстрее! – исступленно кричал хан Узбек. – Ползут к стенам словно дождевые черви!

– Хан, войско не пойдет на стены Шемахи! – решительно ответил хан Курдюм.

Блистательные завоевания Чингисхана и его сыновей остались в далеком прошлом, за прошедшее столетие ханы забыли о тупом послушании. Междоусобные свары, отрава и стрела в спину давно уже стали привычным делом. Идеалом Орды оказалось золото, которое можно получить только в шатре правителя. Противостояние под Шемахой грозило перерасти в очередную золотоордынскую разборку, которые иногда продолжались до десяти лет. Положение спас нарочный из Дербента.

– Хан! – Гонец обессиленно упал на колени. – Город захвачен разбойниками!

Новость дала хороший повод сохранить лицо: его воины освободят Дербент и вправе ограбить жителей никчемного города. Хан Узбек приказал уходить. Повеселевшее войско быстро собралось в обратную дорогу, да радость оказалась преждевременной. Дербент действительно оказался разграбленным, причем подчистую: ни у жителей, ни в складах не нашлось даже вяленой рыбины. Это уже чересчур. Воины со смехом показывали хану свои поношенные штаны и халаты, затем благодарили за богатую добычу. Надо было что-то делать, причем срочно. Темников можно усмирить силой или задобрить обещаниями, недовольному войску требуется только добыча. Спасительная весть прилетела из Сарай-Бату.

– Хан! – Обессиленный гонец рухнул в ноги. – Разбойники ограбили стойбище и купцов!

Неслыханное дело! Кто-то неведомый осмелился ограбить стойбище!

– Что это за люди? – Хана Узбека буквально затрясло от злости. – Откуда они пришли и куда ушли?

– Никто не знает, появились на лодках и скрылись по воде. С собой увели всех людей, оставив только детей и стариков.

Да что тут думать! Сначала Дербент, затем Сарай-Бату…

– Они пришли с юга! Поворачиваем обратно!

– У нас нет больших лодок! – хмуро заметил темник Чилгир.

– Берегом пойдем, перехватим разбойников во время ночевки.

– Ты хочешь завести нас в страну горящей земли? Воины не пойдут туда! – возразил хан Курдюм.

– Они разграбили Сарай-Берке! По нашим обычаям взятая в бою добыча остается собственностью воина!

– Мой тумен не пойдет! – твердо заявил хан Бурул.

Ханы пререкались несколько дней. Спор мог продолжаться до бесконечности, если бы не новый гонец, на этот раз из Сарай-Берке.

– Хан! Разбойники разграбили твое стойбище! Они увели твоих жен! И еще они… – Гонец подполз и что-то прошептал на ухо.

Хан Узбек вскочил как ужаленный:

– Сегодня выходим в Аштархан!

Что такое тайна? Это новость, которая быстро становится общеизвестной. О поставленных в стойбищах жутких колдовских знаках взволнованно заговорило все войско. Сначала заживо сгорел шаман в Сарай-Бату, затем в Сарай-Берке, в стойбище хана Уйгура в одночасье погибло сразу четверо. Войско зароптало – пока они теряли своих товарищей под стенами Шемахи, неведомые разбойники разграбили их юрты и увели в рабство родственников. Сообщение о небывалой по жестокости расправе над ханом Уйгуром дополнилось новостью о казни хана Увека. Его с ближайшими родственниками как падаль сбросили с обрыва в Итиль. Это окончательно взбудоражило войско. Осиротевшие тумены ударили в вестовой колокол, встали рядом с воинами Ногая и потребовали ясак[27].

Тут бы хану Узбеку проявить гибкость и утихомирить страсти, а он поступил наоборот, приказал найти и казнить зачинщиков. Ответом послужил открытый бунт, хан Курдюм увел в Аштархан пять туменов, а ногайцы нагло потребовали убираться с их земли. Что касается правителя Золотой Орды беклярибека Кутлуга, то услышав о смене власти в Западном улусе, он даже не поинтересовался именем нового бека.

В Булгаре караван значительно разгрузили, в первую очередь за счет рабов. Князь Маход незамедлительно выплатил деньги за своих соотечественников. Более того, он выкупил всех пленных монголов. В результате на корабликах появилось свободное место. В завершение сделки по продаже людей Норманн получил из рук правителя украшенную самоцветами здоровенную серебряную вазу. В двадцать первом веке эта емкость непонятного назначения могла украсить любой музей мира. Изящная ювелирная работа с резьбой по тонким стенкам не могла не вызвать восхищения мастерством неведомого специалиста. Норманн не стал выяснять булгарских интересов в покупке пленных монголов, как и необъяснимой щедрости с подарком вазы. У князя для этого есть причины, иначе он так не поступил бы, остальное неважно. За время стоянки в Булгаре Шушун с Выгом рассортировали сваленные на ушкуи и карфи трофеи и частично распродали собранный в юртах хлам. Норманн попытался было настоять на полной очистке судов, чтобы избавиться от всего тряпья, но столкнулся с дружным сопротивлением.

– Зачем чужакам продавать хорошие вещи! – возмутился Выг. – Наши селяне раскупят за ту же цену, да еще спасибо скажут!