Все мое тело жаждет, чтобы его накормили чем-нибудь, кроме алкоголя.

Волочу ноги, чтобы одеться. Отец ждет меня, но мне больше всего нужен аспирин и еда, так что надеюсь, он не слишком сильно будет выносить мне мозг.

Покидаю комнату, не совсем уверенный в себе и в своей способности ходить. Лестница – настоящее испытание для меня, но я выдерживаю спуск. Достигаю прихожей как раз в момент, когда входная дверь распахивается от порыва ледяного ветра, который меня останавливает. Я что, проспал три месяца или за ночь наступила зима?

Поднимаю голову на львицу так же, как она на меня – с круглыми, удивленными и усталыми глазами. Этих двух секунд недостаточно, чтобы определить ее душевное состояние, отчего мое состояние испуганного зайца ухудшается. Черт возьми, если бы я мог читать ее так же просто, как ее компьютер, все было бы намного проще.

Она тихонько закрывает дверь, даже без тени улыбки. Елена избегает моего взгляда.

Вот дерьмо. От нее я совсем съехал с катушек. На этот раз я прижму ее к двери по-настоящему и буду молиться, чтобы слова пришли.

Спускаюсь по последним трем ступенькам и сажусь перед ней как раз тогда, когда ее взгляд останавливается на мне и осторожно поднимается вверх к моим горящим глазам.

Она смотрит на меня и хихикает. Хихикает. Серьезно?

– О! Ну и видок… – шепчет она.

Она будет давить на меня до конца, моя львица-стерва. Елена улыбается и уже бежит к лестнице. Останавливаю ее. Мы здесь обычно здороваемся утром, даже если уже три часа. Пялюсь на ее рот, но она не дает мне приблизиться.

– Подожди…

Дерьмо.

– Ты…

Блин.

– …Ты зубы чистил? – заканчивает она.

Какая же ты стерва! Но мне это нравится настолько, что я смеюсь.

Киваю, и она поднимается на цыпочки, чтобы целомудренно поцеловать меня в губы. Ничего себе… так хорошо.

Она подмигивает мне и спускается по лестнице.

И вот, львица делает что-то львиное, а я – зайчик.

Дергаю джинсы, чтобы освободить место для стояка, и поворачиваю в сторону кухни. Сейчас еда, потом львица.

– Кстати, Тиг, – едва слышно говорит она, присев на ступеньки.

Я весь во внимании. Она показывает на кухню.

– Если он тебя спросит, скажи «нет», хорошо?

А?

– Не задумаваясь говори «нет»!

Она осторожно, по-кошачьи, поднимается по лестнице. Это возбуждает меня еще больше.

Киваю и иду на кухню. Мне нужно забыть ощущение ее задницы в моей татуированной руке.

Едва вхожу, раздается голос.

– Тиган.

Отец. Этот придурок сидит в конце центрального островка, скрестив руки, помяв галстук и рубашку. Он что, никогда не работает?

– Ты видел Елену?

Мои губы еще не остыли от ее поцелуя. Выжидаю пару секунд и делаю шаг назад. Она попросила сказать нет, я говорю: «Нет». Отец стоит неподвижно и вздыхает.

– Елена, спустись!

Ухмыляюсь. Идиот! Почему он так орет? У нее ведь, блин, есть мобильник.

– Голова болит? – интересуется отец.

Подхожу к холодильнику. Хочу есть.

– Держи.

Он ставит на стол коробку с лекарствами и маленькую бутылочку с водой.

Хватаю из холодильника пластиковый контейнер, на котором написано мое имя. Мать Елены просто чудо.

Открываю контейнер, направляюсь к микроволновке.

Черт возьми, я мечтал об этом – жареная курица!

– А! Елена, присядь, пожалуйста, – бросает отец мне в спину.

Слышу, как львица вздыхает и садится: нет, падает на один из высоких табуретов позади меня. Наблюдаю, как крутится курица. Приятный аромат уже доносится до моего носа.

– Ты ела? – обратился отец к дочери. Всякий раз разговаривая с ней, он выглядит нервным. Звон микроволновки вывел меня из гипнотического сна. Львица не отвечает. Тишина усиливает напряжение, но до меня это не доходит – я хочу поесть. Швыряю дымящийся контейнер на стол, старательно избегая взгляда отца.

Он смерил меня взглядом, и львица чуть не задохнулась от хохота. Мы переглянулись, показываю ей контейнер.

– Нет, я не хочу есть.

Вздыхаю и отодвигаю в сторону курицу. Ты будешь есть, Елена. Ты похудела, и я хочу, чтобы у тебя остались сиськи на тот день, когда я наконец смогу к ним прикоснуться. Не хватало еще, чтобы они исчезли.

Начинаю снова: холодильник, контейнер, микроволновая печь, пальцы, подогрев, и через три минуты я снова сажусь перед своей едой. Хватаю первый кусочек курицы, толкая львицу локтем.

– Я не голодна, я же сказала!

Смотрю на нее. Мой кусочек курицы висит между ртом и контейнером. Она смотрит на меня, потом отводит глаза и берет кончиками пальцев небольшой кусочек. Вот так, теперь и я могу поесть!

– Вернемся к тому, что вы оказались в одной постели этой ночью, и к тому, что Софи сделала себе татуировку, а еще у нее угнали машину в Куинсе, – сказал отец в тот момент, когда мы поднесли кусочек курицы ко рту.

Мы с львицей замираем. Курица остается в нескольких сантиметрах от наших ртов. Смотрю на Дэниела: он непреклонен.

Потом смотрю на нее: глаза у нее влажные. Елена поджимает губы и смеется. Ее смех не поддается контролю, но она все равно пытается выглядеть хорошо. Почему ей смешно?

– Елена? Ты закончила? – спрашивает отец через некоторое время.

– Да, прошу прощения, – шепчет она, вытирая щеки.

– Итак… Софи сказала отцу, что провела день, цитирую: «Со слишком красивым парнем, живущим с Еленой». Разумеется, отец сразу же мне позвонил, и пришлось объяснять ему, что вы не живете вместе. Также интересно узнать, вы теперь спите в одной постели, не так ли?

Мотаю головой. Она велела мне говорить нет.

Львица издает какой-то странный звук, продолжение безумного смеха.

– Почему ты отрицаешь? Это я разбудил тебя, Тиган.

Поднимаю брови и мотаю головой. Он раздраженно вздыхает.

– Вы оба изматываете меня… Ну, и что там дальше? Ах да, «мустанг». Полагаю, ты не знаешь, что случилось с этой машиной… – произносит отец.

– Нет, – я качаю головой.

– О, черт!

Львица хихикает и прячется от взгляда отца за моей спиной. Чувствую, как она беззвучно смеется. Расплываюсь в улыбке, но она тут же улетучивается: отец смотрит на меня.

Ешь, парень. Запихиваю в рот курицу. О, черт, как хорошо!