– Хорошо. А татуировка?

– Уродливая! – рявкает львица мне в спину.

Взрываюсь от смеха, курица разлетается по всему столу. Чувствую, что Елена стоит у меня за спиной. Ее лицо искажается, и она откашливается, закрывая глаза руками.

– Извини, – говорит она, приглушив голос ладонями.

– Правда уродливая? – спросил отец.

На этот раз утвердительно киваю, и он расплывается в улыбке.

– Что это?

Львица достает мобильник и в следующую секунду размахивает им у нас под носом. Я снова вижу ту бабочку, под ней что-то написано.

Отец смотрит на это, хмурясь.

– Черт, вот черт, – наконец выдавливает он.

Мы все хохочем. Отец берет телефон, чтобы рассмотреть, что там написано.

– Тут с ошибкой, да ведь?

Львица уже не дышит – она смеется. Смотрю на нее и беру мобильник. Что она написала, эта сумасшедшая?

О, черт! Я открываю рот в шоке, курица падает обратно в контейнер.

«For Theagan».

Какой же ты болван, Лопес! Он набил ей мое имя. С ошибкой. Откуда эта «h»?

– К счастью, у ее отца есть средства на лазерное удаление, но ей придется подождать по крайней мере два года, прежде чем она сможет ее свести, – говорит Дэниел.

Львица берет свой мобильник, и я бросаю на нее панический взгляд: ее чертова подружка набила мое имя под какой-то дерьмовой бабочкой!

– Ладно, третья и последняя тема: вы двое, – отрезает отец.

Елена тут же расплывается в улыбке, а я ныряю головой в свой контейнер.

В конце концов это не так уж плохо. Елена объясняет отцу, что ночью меня тошнило в ванной, и только после того, как я разделся и помылся, я бросился в спальню, собираясь лечь спать. Обнаружив меня в своей постели, она отправилась спать в мою.

Ну ладно.

Как бы нелепо это ни звучало, это прокатило.

Отец встал и направился к двери и, когда я думал, что он уже ушел, тот обернулся и посмотрел на меня, прищурив глаза. Упс, возможно, не совсем прокатило…

– Я прекрасно знаю, что ты не дурак, Тиган, но не забывай, что и я тоже не идиот.

Он уходит. Почему мне это должно о чем-то говорить?

– О чем он? – допытывается Елена.

Не знаю, красавица. Говорю ей не думать об этом.

Сейчас поедим!

Больше месяца прошло с тех пор, как львица окончательно превратила меня в татуированного зайку на заднем сидении тачки Бенито. У нас установился определенный распорядок: мы идем в бар, я ни на шаг не отхожу от львицы и заставляю ее поесть. Возвращаемся домой, я остаюсь в своей комнате, надеясь, что она придет ко мне, и снова заставляю ее поесть. Единственный, кто никак не привыкнет к этой рутине, – это мой член. Он как на адских американских горках, когда мы вместе.

Отец следит за нами. У нас появилась игра – прятаться от него дома, и мне это нравится. Мне нравится, когда она зовет в укромное место, чтобы поцеловать, или когда за спиной матери наши пальцы сплетаются под столом. И что мне больше всего нравится, так это видеть, как она приходит ко мне в постель поздно вечером, в полусне бормоча: «Я скучала по тебе», хотя мы виделись весь вечер. Но где она сейчас? У нас сегодня не было занятий, не говорите мне, что она все еще делает домашнее задание. Прохожу по прихожей, спускаюсь по лестнице, может быть, она в гостиной.

– Ах! Тиган.

Вот дерьмо. Мама. Избегаю ее. Она хочет поговорить со мной о чем-то уже несколько дней, и мне не слишком нравится эта затея. Но теперь я прямо перед ней, поэтому, чтобы не обидеть, пытаюсь улыбнуться.

– Подойди, пожалуйста. Ты поел? – спрашивает она.

Подхожу, но не отвечаю. У нее на коленях целая куча журналов на все темы.

– Ну, вот… Понимаю, что это немного деликатный вопрос: я не знаю, что подарить Натали на рождение ребенка. Я даже не знаю, кто будет: мальчик или девочка, и я подумала, что ты мог бы мне помочь. Ты ведь ее хорошо знаешь…

Она говорит тихо и стесняется собственных слов. Я с ней не очень вежлив, и мне это не нравится. Она мне нравится, не хочу, чтобы она так расстраивалась. Стискиваю зубы: у нее какой-то особый дар – говорить о том, что меня выводит из равновесия.

Дышу прерывисто. Она показывает мне журнал с детскими вещами. Указываю на малыша, одетого в розовое. Она широко улыбается.

– Так у нее девочка? Правда?

Заставляю себя кивнуть. Не знаю почему, но мне все труднее с ней общаться.

С отцом такое бывает редко, а с львицей – никогда. Даже с Бенито мы особо не разговариваем. Только с Солис и Еленой.

– Замечательно! Покажи мне, что может понравиться Натали, – добавляет мама.

Быстро просматриваю журнал. Даже не знаю. Я далек от всей этой детской ерунды. Подарю ей первую сигарету, как настоящий старший брат, когда она подрастет, чтобы поиздеваться над Солис.

Стоп. Я ведь не буду ее старшим братом.

Во мне скручивается комок нервов, едва сопротивляюсь желанию убежать и взорваться.

Хмурюсь и наугад, чтобы не обидеть мать, указываю на розовую одежду, которая кажется чересчур маленькой. Судя по животу Солис, ребенок должен быть огромным.

– Очень хороший выбор, – одобряет она, отмечая крестиком эту штуку. – И я еще думала о корзине косметики для мамы. Ты знаешь, какой бренд она использует?

Конечно, знаю. Солис уже много лет использует только одну марку. Каждый раз, когда я был у нее, в душе всегда было то же самое.

Поскольку говорить я все еще не могу, беру ручку из руки матери, которая, похоже, этого не ожидала, и нацарапываю на углу каталога.

– Здорово! Большое спасибо, Тиган, – улыбается она.

Тоже пытаюсь улыбнуться, но не удается. Забей, чувак.

Потом она показывает мне еще кое-что. Просто отвечаю «да» на все. В любом случае Солис важно намерение, а не сам подарок, уж я ее знаю.

Через некоторое время мать смотрит на часы и замирает.

– Ох, я забыла забрать Чеви с баскетбола!

Она сбрасывает с колен все каталоги и резко встает. Очень быстро идет, вдруг замирает, внезапно покачнувшись. Я подбегаю и ловлю ее. Дрожащей рукой она схватилась за мое плечо. Я в панике: она что, заболела? Осторожно помогаю ей сесть на диван.

– Все в порядке, Тиган, спасибо… Может, найдешь Елену? Мои… у нее мои таблетки…

Быстро, парень. Мобильник!

Мой палец останавливается перед зеленым значком телефона, но я завис. Не могу ей позвонить.