Ярл перевел взгляд на Дивьяна. Умен оказался весянин, сноровист, ловок… малость конфузлив, правда, и чуть простоват — так то не самые большие недостатки. Вот бы Дивьяна вместо старого хитрована Келагаста, наволоцкого старосты, самого авторитетного человека в далеких лесах к востоку от Ладоги. Да, неплох был бы Дивьян на его месте, и куда как спокойнее за свои далекие окраины чувствовал бы себя Хельги. Мечты, мечты… Силен пока Келагаст, авторитетен. Не устраивать же долгоиграющую интригу с его устранением? Вот еще… Хотя… Хотя если б спросить Ирландца… Впрочем, Конхобар всегда был склонен к интригам. Эх, как бы он пригодился здесь сейчас! Ладно, что горевать зря. Из лап друида вырвались почти без потерь, капище сожгли, волхвов разогнали… жаль, сам жрец ушел, и это большой минус. Нельзя оставлять без пригляда Киев… Для того и нужен Ярил Зевота, пройдошистый киевский парень, еще — Порубор, светлая голова, поистине — светлая, Вятша — воин, каких мало… не так уж и плохо. А если уж совсем припечет, можно воспользоваться услугами и влиянием Харинтия Гуся, правда, тот себе на уме — купец все-таки… Хельги вдруг вспомнил Норвегию, не ту, где родился, а ту, далекую и притягательно чужую, откуда явился совсем недавно. Его тамошняя ипостась — русский музыкант Игорь — оказался человеком насмешливым… да и не мог быть другим — ярл же точно такой же! Это еще надо разобраться, где чья ипостась? Какое-то словечко всплывало иногда в мозгу, словечко Игоря, ах, вот — «шизофрения» — раздвоение личности… Раздвоение? Какое же тут раздвоение, когда, наоборот, два мозга и две души в минуты опасности становятся единым целым! Правда, Хельги чувствовал, что многих его друзей часть души Игоря воспринимала с удивлением. Даже Снорри, Ярила, Найдена… да многих. Уж слишком они все были молоды, а Порубор с Дивьяном, так и вообще — подростки, дети — по меркам того далекого и загадочного мира. Но в этом мире — они уже давно взрослые, вполне сложившееся личности, имеющие и обязанности, и уважение окружающих. Этот жестокий мир не мог позволить никому считаться безответственным ребенком аж до восемнадцати лет, нет, за все приходилось отвечать — за себя, за род, за дружину… И отвечать без скидок на юный возраст. Да и вообще, тут редко кто доживал до сорока лет… Мир молодых и юных. Молодой мир! С двенадцати лет мальчики уже считались вполне взрослыми воинами и соответствующе себя вели, девушки же выходили замуж, отвечая перед новым родом не только за себя, но и за мужа и за народившихся детей. И хорошо еще, если вокруг были родичи, которые в случае чего всегда подскажут, научат, поддержат. А если — нет? Тогда взрослеть приходилось еще быстрее.

На берегу, у привольной сини Днепра, смеясь, обсуждали что-то уже вполне взрослые, полностью сложившиеся как личности люди: умнейший и деятельнейший Ярил Зевота — что-то около двадцати лет, его ровесник Ксан, которому предстояло покончить со смутой среди родного народа мерян, и парень ничуть не сомневался в том, что он с этим покончит; еще более молодой, но уже опытный воин Вятша, Дивьян — одинокий глава рода. Язык не поворачивался назвать их подростками.

Ярл посмотрел на Днепр, расширяющийся у излучины, где протянулась золотая дорожка отраженного в светлой волне солнца. Утро было замечательным — солнечным, ярким, веселым. В синем небе кудрявились веселые белые облачка, легкий ветерок шевелил камыши, и белоствольные березки, словно принарядившиеся к празднику девы, приветственно махали ветвями. Из камышей волной прибило к берегу мертвое тело. Хельги настороженно наклонился, признал в умершем лысоголового Грюма, слугу Лейва Копытная Лужа… Ярл усмехнулся — похоже, Грюм не сам умер, кто-то ему помог… и вполне успешно, если судить по разодранному до самых жил горлу! Оборотень? Кто знает? Тут и без всяких оборотней зверья хватало. Надо бы похоронить его… Ага, тут же имеется и хозяин! Хельги перевел взгляд на пленных. Что ж, пусть берет лопату и… Погребальный костер в данном случае будет вряд ли уместен.

Так слугу и закопали на берегу, под березами. Лейв с Истомой аж употели, пока орудовали лопатами под жестким присмотром молодых воинов, — тяжелая оказалась почва.

Пока возились, пока собирались — солнце уже перевалило за полдень. Что ж, все равно отплыли, и Хельги ощутил приятную, хорошо знакомую истому, как у любого викинга, ступавшего на борт корабля… пусть даже и такого утлого, как эта небольшая ладейка. Ветер оказался встречным, пришлось выгребать, и к вечеру гриди вымотались так, как не каждый викинг выматывается в пути от изрезанного синими фьордами Халогаланда до равнинных болотистых берегов Англии. А впереди еще было три порога! Ладно, на последнем, «Не спи», можно было, прижавшись к берегу, осторожно провести ладью по воде, но два других-то пришлось обходить! Все это сильно задержало перегруженное судно Хельги. Впрочем, ярл особо не торопился, знал — воевода Хаснульф, как и приказано, будет дожидаться его в Киеве, готовя оставшиеся ладьи к длинному переходу. А вообще-то говоря, им всем следовало поспешить — могли начаться затяжные осенние дожди, и тогда волоки быстро превратятся в грязное непроходимое месиво. Но здесь, на юге славянских земель, несмотря на сентябрь, еще вовсю гостило лето.

Пройдя очередной порог, развели костер. Часть гридей разошлась по кустам в поисках хвороста и дичи, остальные занялись подготовкой стоянки.

— Да, припозднимся мы, — усевшись на траву рядом с ярлом, негромко заметил Снорри. Сиреневый ромейский плащ его, шитый золотыми нитками, во многих местах порвался, а кое-где был закопчен — Снорри не обращал на это внимания. — Думаю, и волхвы не скоро попадут в Киев…

— А вот я так не думаю, друже, — с усмешкой покачал головой ярл. — Сам посуди, если б ты устроил здесь капище… ну, ну, не хмурься, пускай не капище, а, скажем, небольшую крепость… И все друзья твои и родичи остались бы в Киеве, а здесь ты ожидал бы только врагов… Неужели не позаботился бы об удобном пути? Не подготовил бы скрытно заимки и тайные тропы? Боюсь, волхвы будут в Киеве гораздо раньше нас… и самый главный из них вполне может успеть организовать достойную встречу!

— Да ну. — Молодой варяг засмеялся, в славянской рубахе, длинноволосый, худой, с четко проступившими скулами и небольшой светлой бородкой, он ничем не походил на викинга, скорее напоминал какого-нибудь рыбака с Волхова.

Хельги неожиданно подмигнул приятелю и обернулся к пленным:

— Скажи-ка нам, любезнейший господин Истома, сколько застав с лошадьми спрятано в лесах от капища до Киева? Пять или больше?

— Восемь, — сверкнув глазами, словно загнанный зверь, отозвался Мозгляк. Оказывается, варяг знал и это! Ну да, а как же, конечно же, через предателей-волхвов.

— Вот видишь? — Ярл с улыбкой положил руку на плечо Снорри. — Не надо думать, что наши враги разгромлены. Они еще вполне могут нанести удар.

Снорри ничего не ответил, видимо, в глубине души согласившись со старым другом.

Прав был новгородский князь, ох, как прав, не зря же его прозвали Вещим, но и он не мог предположить, что ответный удар друида будет столь мощным!

Когда до Киева осталось совсем ничего и по берегам Днепра потянулись обжитые места, дурное предчувствие охватило Хельги, сдавливая холодным обручем грудь. В последнюю ночевку он приказал гридям быть особенно бдительными. Не спал и сам, прохаживался у костра, а под утро спустился к реке. Густой туман по-осеннему плотно окутывал заросший кустарником берег. Низкая, замаскированная травою и ветками ладья была почти не видна; даже если б и не было никакого тумана, вряд ли кто смог бы ее обнаружить, и проплыв совсем рядом, тем более — с середины реки, со стремнины. Вряд ли кто… Однако Хельги хорошо знал, на что способен Черный друид, и поэтому был далек от того, чтобы расслабиться. На месте друида он постарался бы перехватить их еще на подступах к Киеву, лишив поддержки новгородской дружины и дружественно настроенных киевлян. Несомненно, и Дирмунд рассуждает так же… Ярл прислушался: кто-то осторожно пробирался в орешнике, с той стороны, где, казалось, никогда не было не то что дороги, а и просто звериной тропки. Туман добрался и туда, растекся по кустам неразваренным киселем, холодным и склизким. Кусты шевельнулись. Какой-нибудь зверь спускался к реке? Может быть… Хельги пригнулся, увидев, как качнулась за папоротниками чья-то тень, вытащил из-за пояса нож, затаился и, как только чужак сделал шаг вперед, прыгнул. Бесшумно, как рысь…