Дюпен откашлялся, блеснул зубами, нервно улыбнувшись, и скорее выдохнул, чем проговорил:

– Да, был.

– Когда вы в последний раз видели покойного?

– Примерно в пять часов дня в прошлую пятницу.

– Вы видели его в офисе «Лондон энд империал эстейтс компани»?

– Да, можно сказать. – Мистер Дюпен поспешил точнее ответить на вопрос: – Это было на улице у офиса. На тротуаре.

– Вы находились на тротуаре, на улице возле офиса?

– Нет, я находился в здании, у окна.

– Вы смотрели из окна и видели, как он уходил?

– Именно так.

– Вы видели, куда он направлялся?

– Нет, пожалуй… Нет, определенно нет.

– Видимо, у вас не было особой причины наблюдать, полагаю? – предположил коронер.

Мистер Дюпен раза два моргнул, прежде чем ответить.

– Нет, не было никакой особой причины.

– Мистер Баллантайн был один тогда?

– Да, один.

– Держал ли он что-нибудь в руках?

– Только зонтик.

– Разговаривали ли вы с ним перед его уходом?

– Да, как раз перед уходом.

– Был ли он, на ваш взгляд, в нормальном физическом и духовном состоянии?

– Что касается здоровья, то в совершенно нормальном, – ответил секретарь. Потом чуть тише добавил: – Конечно, он немного беспокоился о деловых вопросах.

– Полагаю, он обсуждал с вами эти деловые вопросы?

– Да. Да, обсуждал.

– Говорил ли он вам, куда направляется?

– Нет, нет. Он был… не очень разговорчивым человеком во всем, что не касается бизнеса.

– Он когда-нибудь упоминал в разговоре с вами Дейлсфорд-Гарденс, дом номер двадцать семь?

– Конечно, нет.

– Благодарю вас, – произнес коронер, кивком давая понять, что свидетель свободен. Но мистер Дюпен имел еще кое-что сказать.

– Думаю, я должен сообщить, – проговорил он, взволнованно дыша и вцепившись в бортик свидетельской трибуны, словно боялся, что его могут силой оттуда увести, прежде чем он закончит. – Я сказал бы, что мистер Баллантайн в то утро проявил серьезную обеспокоенность и тревогу…

– По поводу деловых вопросов. Вы об этом уже говорили, – вставил коронер.

– Нет, не по поводу деловых вопросов, – возразил свидетель. – Конечно, было и это, но, как мне показалось, он тревожился за самого себя.

– О своей безопасности, вы хотите сказать?

– Да.

– Говорил ли он вам о причине этой тревоги?

Дюпен дважды глотнул, прежде чем продолжить.

– В то утро у него был посетитель, – выпалил он, – который, кажется, очень его расстроил. Мистер Баллантайн дал строгие указания больше не принимать его.

По залу прокатился легкий шум, когда было оглашено это совершенно неожиданное свидетельское показание. Маллет поджал губы и нахмурился. Но коронер не мог остановиться на этом.

– Назвал ли он имя этого посетителя? – спросил он.

– Да… назвал. – Казалось, свидетель не расположен сообщать что-либо еще.

– Как же его звали?

– Джон Фэншоу. – Дюпен скорее пробормотал, чем произнес это имя, но в напряженной тишине оно долетело до самого дальнего угла в зале. Оно было встречено приглушенным гулом голосов, и в тот же миг раздался громовой выкрик помощника коронера:

– Тихо, тихо!

Воспользовавшись шумом, Маллет что-то негромко сказал коронеру, тот согласно кивнул в ответ и обратился к свидетелю:

– У меня больше нет к вам вопросов.

Мистер Дюпен с чувством глубочайшего облегчения сошел со свидетельской трибуны, и занять его место пришла очередь Джекки Роуча. Тяжело ступая, преисполненный сознания собственной важности, он вышел вперед и радостно улыбнулся коронеру и присяжным. По столь знаменательному событию он украсил свой поношенный пиджак тремя потертыми воинскими медалями.

– Вы продавец газет? – спросил коронер.

– Так точно, сэр.

– Я хочу, чтобы вы вспомнили, что произошло в прошлую пятницу. Где вы находились?

– На углу Верхней Дейлсфорд-стрит и Дейлсфорд-Гарденс, сэр.

– И занимались своей профессиональной деятельностью?

– Простите, сэр?

– Продавали газеты?

– Так точно, сэр!

– Вы видели кого-нибудь, проходившего мимо вас?

– Многих людей, сэр.

– Кого-нибудь конкретно, кого вы знаете?

– Я знаю большинство людей на Дейлсфорд-гарденс, сэр.

Коронер попытался зайти с другой стороны.

– Вы знаете в лицо человека, жившего в доме номер двадцать семь? – спросил он.

– А, мистера Джеймса. Да, сэр.

– Так вы знали, как его зовут?

– Да, сэр. Мистер Крэбтри, который прислуживал ему, сказал мне.

– Вы имеете в виду, что Крэбтри был его слугой?

– Так точно, сэр. Он ему прислуживал.

– Видели ли вы мистера Джеймса в тот вечер?

– Да, сэр. Он прошел мимо меня по другой стороне дороги – он и еще один джентльмен.

– Во сколько примерно это было?

– Около половины седьмого, сэр. Что-то в этом роде. Не могу сказать наверняка.

– В каком направлении они шли?

– В сторону дома номер двадцать семь, сэр.

– Они оба вошли в дом? Вы уверены в этом?

– Да, сэр. Я обратил на это внимание, потому что впервые видел, чтобы в этот дом, с тех пор как в нем поселился мистер Джеймс, входил кто-либо, кроме мистера Крэбтри и самого мистера Джеймса.

– Вы видели, кто был с ним?

– Нет, сэр, не видел. Мистер Джеймс загораживал его собой, и на их стороне улицы было темновато.

– Тогда шел дождь, не так ли?

– Начал накрапывать, сэр. А потом вовсю разошелся.

– Но вы уверены, что это был мистер Джеймс?

– Конечно, сэр. Я хорошо его знаю. Ведь я часто видел его утром и вечером.

– А потом вы видели этих двоих?

– Мистера Джеймса видел, сэр. Но того другого – нет.

– Где это было?

– Как раз у дома номер двадцать семь, сэр. Дождь-то тогда разошелся, я закруглился и направился по Дейлсфорд-Гарденс в паб на Нижней Дейлсфорд-стрит. Я услышал, как хлопнула дверь, оглянулся и увидел мистера Джеймса. Он быстро шел в противоположном направлении, туда, откуда пришел.