Около полудня 30 октября 1920 года в штаб Главнокомандующего позвонил генерал Кутепов, находившийся на станции Сарабуз. Генерал доложил, что войска продолжают отступление, и что отход производится в полном порядке. Линия фронта проходила южнее станции Юшунь. В конце разговора Кутепов сообщил, что с Главнокомандующим желает поговорить Слащев. Врангель уклонился от беседы под предлогом нехватки времени, однако настойчивый Слащев прислал телеграмму, в которой предлагал сформировать новый десант и без колебания атаковать красных до победного конца. Врангель просил Кутепова передать Слащеву, что предоставляет полную свободу всем желающим продолжить борьбу и что никакие десанты за неимением свободных транспортных средств, невозможны. Если Слащев собирается оставаться в тылу противника и формировать партизанские отряды, Главнокомандующий лишь благословит его на это начинание. Переданное через генерала Кутепова это послание, оскорбило Слащева в лучших чувствах, и он просил Врангеля в новой телеграмме дать ему срочный и исчерпывающий ответ на его первое обращение. Барон не отвечал. Ночью Слащев вернулся в Севастополь, но и тогда не был принят Главнокомандующим. Слащев поспешил сесть на ледокол «Илья Муромец». Вечером 30 октября 1920 года Врангель принял депутацию представителей городского самоуправления. Они выразили озабоченность обстановкой и попросили дозволить им организовать охрану города, портового завода и артиллерийских складов силами рабочих, для которых просили выделить оружие. Главнокомандующий согласился, и по его распоряжению рабочие были вооружены. После городских депутатов к Врангелю прибыл французский представитель граф де Мартель, сообщивший, что правительство его республики готово взять под покровительство всех беженцев, оставляющих Крым, и что для покрытия расходов на их содержание Франция согласилась взять в залог русский водный транспорт, на котором прибудут беженцы. Покидая ставку ночью, Врангель распорядился перевезти свои вещи в гостиницу «Кисть», стоящую на побережье, на Графской пристани, где уже разместилась оперативная часть штаба Главнокомандующего и куда уже перебрался штаб генерала Скалона.

На утро 31 октября (13 ноября) 1920 года прибывшие из Симферополя эшелоны начали погрузку на стоявшие в порту транспорты. Для раненых было отведено оборудованное под лазарет судно под названием «Ялта». Начальник санитарной части С. Н. Ильин руководил погрузкой и лично отдавал распоряжения, наблюдая за погрузкой, хотя сам был тяжело болен и едва держался на ногах. Закончив накануне ночью посадку учреждений суда, с большой перегрузкой, выходили в спокойное, без волн, море. На рейде дежурили транспорты, дожидавшиеся погрузки кутеповских частей 1-й армии. В десять утра, по сообщениям в штаб Главнокомандующего, линия фронта подвинулась к Сарабузу. «И тогда-то, на нашем последнем рассвете, 1-й полк перешел в контратаку. В последний раз, как молния, врезались дроздовцы в груды большевиков. Страшно рассекли их. Белый лебедь с отчаянной силой бил крыльями перед смертью. Цепи красных… отхлынули под нашей атакой, когда мы, белогвардейцы, в нашем последнем бою, как и в первом, винтовки на ремне, с погасшими папиросами в зубах, молча шли во весь рост на пулеметы»[238], — вспоминал Туркул. Теперь, когда части дроздовцев, разив и обратив в бегство на прощание наступавшие большевистские части, грузились на выделенные для этого транспорты, в историю уходили и их командиры, одному из которых было 25 лет, а другому 28: «Генерал Туркул и генерал Манштейн — самые страшные солдаты самой страшной Гражданской войны. Генералы Туркул и Манштейн — это дикое безумие дроздовских атак во весь рост без выстрела, это немое бешенство непобедимых дроздовских маршев. Генерал Туркул и Манштейн — это беспощадные массовые расстрелы, лохмотья кровавого мяса и подбородки, раскроенные вороненой рукояткой нагана, и гарь яростных пожаров, вихрь безумия, кладбищ, смерти и побед»[239].

Части Русской Армии, почти не входя в соприкосновение с противником, планомерно совершали отход. Ближе к полудня Главнокомандующий в сопровождении адъютанта совершили пеший обход города, наблюдая за происходящим: «Улицы были почти пусты, большинство магазинов закрыто, изредка встречались… спешившие к пристани одинокие прохожие. При встрече, как всегда, приветливо кланялись»[240].

Во второй половине дня, в ранних, осенних сумерках прибыл сам генерал Кутепов с чинами своего штаба. Он сообщил, что погрузка частей должна закончиться к десяти вечера и что он предоставил свободу выбора всем, из чинов своих частей, кто пожелал остаться в Крыму. Таковых, по его словам, было совсем немного. Кутепов выставил заставы от своих частей по линии железной дороги до вокзала и далее к морю, для прикрытия погрузки кораблей. В помощь его частям Главнокомандующий возложил на генерала Скалона обеспечить прикрытие погрузки на северном направлении — от моря и до железной дороги. Для обеспечения выполнения возложенной задачи, Скалону были выделены юнкера пехотного Алексеевского, артиллерийского Сергеевского и Донского атаманского училищ. Врангель отправил директиву адмиралу Кедрову завершить погрузку людей к полудню 1 ноября (15) 1920 года, чтобы уже в час дня суда могли выйти на рейд. Уже к 10 часам утра 1 ноября, выехавший с инспекцией на катере Кедров, доложил, что погрузка почти закончилась. Снимались последние юнкерские заставы и юнкера прибывали на площадь, возле гостиницы. Главнокомандующий поздоровался с юнкерами, поблагодарил их за службу и, сказав краткую речь, отдал им приказание начинать погрузку. После того как юнкерские заставы произвели погрузку, катер с бароном Врангелем, провожаемый громогласным «ура», отошел от пристани, направляясь к крейсеру «Генерал Корнилов», на котором немедленно взвился флаг Главнокомандующего. Якорь был поднят и суда, один за другим, стали выходить в море. «Мы стали на якорь у Стрелецкой бухты, и оставались здесь до половины третьего ночи, ожидая погрузку последних людей… и выхода в море всех кораблей, после чего пошли в Ялту, куда и прибыли 2 ноября в 9 часов утра»[241].

В Ялте Врангель сошел на берег вместе с начальником штаба флота капитаном 1-го ранга Машуковым и обошел суда, беседуя с офицерами и солдатами. Пока шел отход пехоты, конница прикрывала его, а затем, быстро оторвавшись от противника, усиленными переходами отошла к Ялте. Большевики значительно отстали, что давало время закончить погрузку частей вовремя. Всего из Ялты было эвакуировано 14 тысяч человек. В два часа транспорты с войсками и флагманский крейсер с Врангелем на борту пошли на Феодосию. За ними следовал французский адмирал Дюменаль на крейсере «Вальдек Руссо», сопровождавшийся миноносцем. Погрузка частей в Феодосии проходила менее успешно, чем в других городах. Вечером 12 ноября в город прибыл со своим штабом генерал Фостиков, обнаруживший в недоумении, что «вместо пяти пароходов, первоначально мне данных, я имел в распоряжении лишь два — „Дон“ и „Владимир“, так как „Аскольд“ был выделен под раненых и учреждения… К вечеру подошел Кубанский партизанский пеший полк и некоторые части генерала Цыганка… В город беспрерывно прибывали все новые партии чинов и части, которые должны были производить посадку в других пунктах… Я связался по радио с генералом Врангелем, донес ему о катастрофическом положении в Феодосии и о неприбытии двух пароходов… просил его отдать распоряжение генералу Абрамову не задерживать пароходы, предназначенные для кубанцев, у себя… просил генерала Абрамова спешно отправить ко мне пароходы, хотя бы к утру…»[242]. С борта «Генерала Корнилова» Врангель отправил радиотелеграмму в Керчь генералу Абрамову, приказывая во что бы то ни стало дождаться и погрузить прибывающих к нему 1-ю дивизию кубанцев генерала Дейнеги, которые не успели погрузиться в Феодосии из-за недостатка мест на транспорте и отправились посуху, на Керчь. 3 (17) ноября Абрамов отвечал, что погрузка кубанских и терских частей прошла успешно, однако ощущается крайняя перегрузка и некоторые баржи переполнены людьми сверх всякой меры. Капитан 1-го ранга Машуков лично вышел на ледоколе «Гайдамак», отдав приказ прибывшему из Константинополя транспорту «Россия» следовать за ним, в Керчь. Там на них были пересажены все те, кому едва хватало мест на отведенных для погрузки судах. Отбывая из Феодосии, наблюдательный Фостиков отмечал: «Что меня поразило при эвакуации Феодосии, так это наличие там массы танков и тяжелой артиллерии… Это свидетельствует о том, что эти части на фронте не были, — для чего же они существовали и формировались? Почему эти части не были выдвинуты на Перекоп и к Сивашу после военного совета и не упоминались в плане генерала Шатилова? Танки и тяжелая артиллерия были свалены с пристани в море по моему приказу, некоторых чинов этих частей пришлось, в силу необходимости, погрузить…»[243].