Мейритина отступила на несколько шагов, потрогала шрам на горле.

— Не было никакого ритуала, — прошептала Киирис. Похороненное за сотнями печатей прошлое вдруг вырвалось наружу из вспыхнуло. — Нет никаких других душ. Вы обе — это я. И та кукла, которой был одержим Раслер…

Она так и не смогла заставить себя закончить.

— Легко быть почти богиней, — голосом Соблазнительницы мурлыкнуло Отражение. — Можно превратиться во что угодно, стать кем угодно и нашептывать, нашептывать… — Хотя должна признаться, быть куском тряпки было до чертиков скучно.

— Так вот откуда у маленького мальчика такая сильная теургия. Это все ты?

— Мы, — раздраженно поправило Отражение.

— Я бы не стала убивать собственный народ! — завыла Киирис. Сердце колотилось так быстро, что, казалось, готово разорваться от следующего же удара.

Отражение скрипнуло зубами, ощетинилось, словно одинокий голодный волк в ливень.

— Оказалось, что мальчишка слишком безумен. Дьявол, да он вцепился в меня, словно клещ!

— И я потеряла контроль над его поступками.

— И он … заигрался в бога.

— И вместо того, чтобы уничтожить старшего брата, уничтожил тех, кто дергал за ниточки, — снова перехватила инициативу Киирис. — Жертва убила палача его же топором.

— На самом деле план был идеальный, — с придыханием Страстной, сказало Отражение. — Мы — ты — читали будущее в Зеркале мира с такой же легкостью, как другие читают старые книги. Будущее казалось таким ясным и предопределенным. Нужно было лишь выбрать время, место и способ. Все было так безупречно.

— Тем больнее оказалось падение? — предвидя ее следующую реплику, спросила Киирис.

— Кто же знал, что мальчишка окажется безумен до такой степени.

— Мысли об уничтожении одной зарождающейся империи и ее императора превратились в мысли об уничтожении кукловодов?

От осознания всей бессмысленной глупости произошедшего, Киирис хотелось безудержно хохотать и плакать одновременно.

— Ты травила их всех, с самого начала. — Киирис, вспоминая, погладила шрам на горле — и ужаснулась глубине и коварству обмана. — Даже разрешила убить себя, чтобы стать одной из смертных.

— Ты, моя дорогая, — злобно кривляясь, поправило Отражение. — Даже если ты еще не все помнишь, это не дает тебе права переложить ответственность на прошлое. Ты сделала то, что сделала — и кто теперь скажет, в чем и когда была самая главная ошибка? Да и стоит ли теперь об этом задумываться? Теперь, когда ты начинаешь вспоминать, пришло время сделать финальный ход этой партии. Согласись, они все и так пожили слишком долго.

Киирис упрямо мотнула головой.

— Я и так натворила слишком… много. — Верить в это не хотелось до сих пор. Часть сознания, которая не помнила ничего, кроме фальшивых воспоминаний, по-прежнему твердила, что обличительная истина — просто вранье. Этакая попытка заставить ее потерять ясность рассудка и действовать вопреки голосу сердца.

— Пока что, мы не сделали ровным счетом ничего.

— Кроме того, что убили свой народ.

— Брось, последствия этого риска осознавали все. Помнишь, что сказал тебе отец, перед тем, как бросить к смертным? — Отражение сделало характерный жест ребром ладони вдоль горла — и он отозвался вспышкой обжигающей боли в самом сердце.

Киирис помнила. Как будто это воспоминание все время было здесь, рядом — и стоило лишь открыть глаза, чтобы увидеть образ далекого прошлого.

— «В этой войне выживет не сильнейший, Киирис, а тот, кто ударит первым», — повторила она слово в слово, и собственный шепот показался громогласным набатом.

Боги, что они все натворили?

Что натворила она?

Во имя чего было совершено такое злодеяние?

Она знала ответ, но вряд ли это знание принесло хоть немного облегчения.

— Убирайся из его головы, — прошептала Киирис. Силы стремительно покидали ее, источалась, словно тень, хрупкая связь, которая еще удерживала ее теперешнюю личность в теле, где теперь жило слишком много демонов, жаждущих сыграть главенствующую роль. Если она ослабеет и позволит хотя бы одному из них подавить ее сознание — Нэтрезская империя исчезнет с лица земли, как некогда с небесного свода исчезли мейрити. Исчезнет Раслер, Рунн, Дэйн… — Убирайся! — глядя в глаза своему Отражению, вкладывая в слово всю боль и отчаяние, закричала Киирис. — Оставь нас в покое!

Отражение брезгливо поморщилось, передернуло плечами.

— Полагаю, теперь это уже не имеет значения. Мы знаем, что император обречен. Обречены они все. А ты обречена стать их палачом. По-моему, достойная плата за то, что посмели мнить себя богами. Они понятия не имею, что такое кровь богов, и нам, моя дорогая, предстоит показать им всю ее силу: без оков и без жалости.

Киирис слепо пошарила вокруг, все еще надеясь отыскать в кромешной тьме прошлого Раслера хотя бы одну спасительную зацепку. Должно быть хоть что-то, что пробудит его точно так же, как пробудил ее. Ведь, в конце концов, они так похожи: каждый искалечил себя своими же руками и каждый спрятался за выдуманным прошлым, чтобы облегчить ношу собственной ответственности.

Если кто и может вернуть ее обратно в реальность, то лишь хозяин этого места. И до тех пор, пока он будет блуждать в лабиринте, убегая от собственных демонов, она останется полностью уязвимой.

— Раслер, мы все делаем ошибки, — сказала она негромко, потому что знала — Наследник костей услышит ее. — Мы все, в конечном итоге, за них расплачиваемся. Нельзя вечно играть в прятки с прошлым. Когда-нибудь придется остановиться, посмотреть ему в глаза и попробовать правду на вкус, какой бы горькой и отравляющей она ни была. Дэйн ни в чем не виноват. — Она рассеянно смахнула слезы с лица. Сейчас не время для слабости, даже если сил держаться не осталось совсем. — Это сделали мы — ты и я. Мы совершили ужасный поступок, но мы можем не допустить еще одного. И мне ни за что не справиться самой. Пожалуйста, помоги мне. Ради человека, который любит тебя настолько, что согласился стать убийцей.

Вместо ответа тишину расцарапал хриплый смешок Отражения.

— Ты правда веришь, что этот слабак…

Она не успела закончить, потому что возникший позади нее Раслер прикрыл ей рот ладонью. Обычный и пустяшный жест, но Отражение страшно выпучило глаза и скорчилось от боли. Наследник костей же, напротив, казался отрешенным и еще более потерянным, чем обычно. Он улыбнулся лишь раз, когда увидел слезы в глазах Киирис.

— Не плач, Кровь богов. Помнишь, я как-то сказал, что никому не позволю причинить тебе вред? Я — брат императора, в конце концов, и я держу свое слово, даже если теперь оно стоит меньше свиного навоза.

— Ох, Раслер, — мейритина грустно улыбнулась в ответ, — что мы натворили?

— Ошиблись, Киирис. Смертным свойственно ошибаться. Уходи, пока я держу ее. Не уверен, что на это у меня осталось так уж много времени и сил.