Как видим, «некоторые» стремились к созданию гражданских органов власти, что угрожало позициям ВРС. Инерция власти, следовательно, затягивала и анархистов. Сам Махно так определял своё отношение к власти: «Мы — военное командование, наше дело — бить кадетов, а гражданскую власть, раз уж без власти обойтись не можете, создайте себе сами»[513]. Один из делегатов предложил прежде повестки обсудить содержание термина «буржуазия», которым делегаты обозначали враждебные им силы «справа» (вероятно, автор этого предложения опасался расширительного толкования термина). Это предложение было воспринято делегатами как решение «заболтать» съезд: «Что за птица этот делегат? Кто его послал? Если после всего, что произошло, он не знает, что такое буржуазия, то они сделали плохой выбор, послав его сюда!»[514] Большинство съезда поддержало махновцев. П. Аршинов, уже отсутствовавший в это время в районе, несколько сгущая краски, пишет об этом: «В первый день представители политических партий пытались внести в общую работу съезда дух раздора, но тут же были осуждены всем съездом»[515].

Принятая в результате повестка дня отражала позицию ВРС, но оставляла богатые возможности для представителей партий выразить свою позицию по самым важным вопросам. Она содержала следующие пункты:

Как и следовало ожидать, основная дискуссия развернулась по вопросу о политическом положении. С докладом выступил В. Волин, который «указал, что коммунисты-большевики не смогли удержаться на Украине через своих комиссаров, чрезвычаек и власти, и по его убеждению крестьяне и рабочие Украины сами смогут построить себе жизнь без политических партий и власти. А затем была предложена резолюция о провозглашении третьей крестьянской революции на Украине», — докладывал С. Новицкий[517].

На съезде была оглашена Декларация ВРС, которую должен был принять более представительный съезд. По словам Махно, «проект декларации повстанцев-махновцев есть поспешный плод работы нашей Гуляйпольской группы анархо-коммунистов…» Текст был отредактирован Волиным[518].

Руководители движения в этом манифесте обещают после победы «Третьей революции» оставить руководящие посты: «Мы… растворимся в миллионных рядах восставшего народа и приступим рука об руку с ним к свободному строительству истинно новой жизни»[519]. Но условием этого должна стать победа безвластия, ожидавшаяся в ближайшем будущем: «Решительное столкновение между идеей вольной безвластной организации… и идеей политической власти, таким образом, неизбежно»[520].

Вслед за абстрактными декларациями следует конкретная программа насущных преобразований. В области сельского хозяйства: «Задача восстановления и необходимого быстрого усовершенствования нашего отсталого и разрушенного сельского хозяйства требует, чтобы способы и пути нового землеустройства были предоставлены совершенно свободному и естественному решению и движению всего трудового крестьянства»[521]. Это предполагало передачу земельных излишков местному обществу, ликвидацию совхозов, отмену декрета о национализации земли. «Вся земля, по мере изъятия её из рук частных собственников, должна поступать не во владение государства, а в ведение и распоряжение тех, кто на ней трудится»[522]. Крестьяне на местах сами должны решить, как им распорядиться землёй. Кулачество будет естественным путём втянуто в общую организацию сельского хозяйства, после изъятия от земельных излишков, разумеется.

Аналогичный подход виден и в решении рабочего вопроса: «Возможно лишь одно верное и справедливое разрешение рабочего вопроса: все средства, материалы и орудия труда, производства, транспорта и сношения… должны поступить в полное ведение и распоряжение не государства — этого нового хозяина и эксплуататора, пользующегося наёмным трудом и угнетающего рабочих не меньше, чем отдельные предприниматели, — но свободных рабочих союзов и организаций, естественно и свободно же снизу объединяющихся между собою и с крестьянскими организациями при посредстве экономических советов»[523]. Далее следует идея координации самоуправляющихся предприятий и хозяйств, которая должна быстро привести к слиянию общества воедино: «Необходим один трудовой союз, одна рабоче-крестьянская семья»[524]. Эта анархо-коммунистическая идея сближает махновцев с современными им левыми политическими течениями — почти все они ожидают скорейшего воплощения своих идеалов. Идеалы эти были привлекательны, но практическое значение имели всё же конкретные пути к свободе и справедливости, понимаемые так по-разному.

В своей Декларации махновский штаб не преминул обрушиться на те методы, которые избрала для достижения идеала коммунизма РКП(б). Первоначально предложенные партией большевиков «общие лозунги совпали с инстинктивными стремлениями трудящихся масс, которые и поддержали её в решительный момент»[525]. Здесь имеется в виду близость программы большевиков до их прихода к власти к идеям анархо-коммунизма. «Но уже очень скоро начинает делаться ясным, что эта партия и эта власть, подобно всякой партии и всякой власти, будучи абсолютно бессильной в деле осуществления великих задач социальной революции, в то же время парализует свободную творческую деятельность самих трудовых масс… Прибирая к своим рукам (формально — к рукам государства) всю хозяйственную и общественную жизнь, неизбежно создавая новые политические и экономические привилегии, эта партия и эта власть убивают в корне социальную революцию»[526].