Взрыв способствовал поднятию авторитета большевиков. Были устроены торжественные похороны жертв взрыва. ЧК произвела массовые расстрелы «заложников буржуазии». Считалось, что взрыв — дело рук белых, рвавшихся к Москве. Но тут появились листовки «анархистов подполья», в которых говорилось, что 25 сентября большевики в горкоме обсуждали меры «борьбы с бунтующим народом» и за это поплатились. Нужно «стереть с лица земли строй комиссародержавия» и установить «вольную федерацию трудящихся и угнетённых масс». Листовка, подписанная Всероссийским повстанческим комитетом революционных партизан, прямо говорила, что взрыв горкома — это месть за расстрел махновских командиров. Почувствовав силу после взрыва горкома, анархисты угрожают: «посмотрим, кто кого распорет».

Это было жутко — новый враг, невидимый и непримиримый. Махновское нашествие на Москву. Сколько их, этих метальщиков динамита, что они ещё взорвут? Целый месяц их не удавалось обнаружить. Новых актов не следовало — видимо, разочарованные первым опытом, «революционные партизаны» дебатировали, каким должен быть новый удар. Время от времени появлялись листовки с новыми обвинениями против коммунистов и угрозами. 23 октября, в канун второй годовщины Октября, «анархисты подполья» выпустили газету «Анархия», в которой говорилось: «Взрыв в Леонтьевском переулке — это очевидное начало новой фазы борьбы революционных элементов с красными политическими авантюристами»[478]. Полемизируя с большевиками и их союзниками, Ковалевич показывает неплохое знание анархистской теории, почти цитируя полемику Бакунина против Маркса: рабочий класс не находится у власти, в органах власти — лишь отдельные рабочие, но и «они теперь лишь бывшие рабочие, оторванные от своего класса. Угнетённые по существу не могут быть у власти, если же власть называет себя «пролетарской», то это даже худший обман… Я верю, что у вас лично, субъективно могут быть хорошие намерения, но объективно, по существу, вы представители класса чиновничьей бюрократии…»[479]

Как и махновцы, воюя с коммунистами, анархисты подполья обращаются к их совести, субъективной честности. Вы же служите деспотическому эксплуататорскому классу!

Критикуя режим, Ковалевич не мог объяснить: каким образом динамитная борьба может покончить с «новым рабовладельческим строем», установленным коммунистами, и заменить его «вольной конфедерацией»?

ЧК взялось за дело серьёзно. Обложили все известные квартиры леваков — анархистов, максималистов, левых эсеров.

3 ноября на одной из квартир был арестован участник организации М. Тямин. Сначала он отнекивался, но потом, спасая жизнь, «запел», рассказал о даче в Красково, где базировались подпольщики. ЧК окружило дачу, где находились Глагзон, изготовитель бомб В. Азов и ещё четыре анархиста. Подпольщики отстреливались, но прорваться не могли. Внезапно дача взлетела на воздух. Кто принял самоубийственное решение, навсегда останется тайной. С дачи спасся только Попов, который вышел «по нужде» и заметил чекистов.

Засады приносили богатый урожай. На проваленных явках были застигнуты Ковалевич и Соболев, они отстреливались, кидали гранаты, но были убиты. Затем были арестованы Попов, Цинципер, Гречаников, Николаев, печатник Павел Исаев, издававший газету, боевики Домбровский, Хлебныйский, подпольщик Восходов. Все они были расстреляны. Уже в 1920 г. был арестован Черепанов. Его отправили в тюрьму. Часть группы не была арестована и скрылась из Москвы, но за исключением Черепанова это были второстепенные активисты.

Так или иначе, Махно отомстил за свой штаб. Но ценой этой мести стали новая компрометация городского анархизма и невозможность создания дееспособного подполья анархистов в столице. Взрыв горкома партии привёл к тому, что подполье было выкорчевано. В дальнейшем Махно имел дело с союзниками только на Украине.

Оправившись от первого удара махновцев, деникинцы отбили прибрежные города и развернулись на Гуляйполе. Против повстанцев действовали 2 Терская дивизия Шкуро, 3 армейский крымский корпус Слащёва, 4 сводная дивизия и тыловые части — всего около 60 тыс. солдат.

«Операции против Махно были чрезвычайно трудными. Особенно хорошо действовала конница Махно, бывшая первое время почти неуловимой, часто нападала на наши обозы, появлялась в тылу и т.п. Вообще же махновские «войска» отличаются от большевиков своей боеспособностью и стойкостью»[480], — рассказывал начальник штаба 4-й дивизии слащёвцев полковник Дубего.

Белые стремились отбить у махновцев Александровск. Но в этот момент Махно готовил невероятный по дерзости ход. «В Екатеринославе 25 октября был базарный день, — вспоминал один из членов Екатеринославского губкома РКП(б). — Со стороны степи в город вкатилось много подвод, нагруженных овощами и особенно капустой. Часа в 4 дня с верхнего базара начался оглушительный пулемётный бой, оказалось, что под капустой на подводах были пулемёты, а продавцы овощей составляли передовой отряд махновцев; за этим отрядом последовала целая армия, пришедшая со стороны степи, откуда деникинцы нападения не ждали»[481][482]. Оказывается, Махно с ударной группой прошёл по правому берегу Днепра, что позволило ему ударить в тыл деникинцам и взять крупный город.

По воспоминаниям Р. Кургана, «махновцы пробыли в городе 8 дней. За эту неделю население отдохнуло от постоянного страха и напряжения, в котором оно пребывало при добровольцах. Ни одного грабежа, ни одного убийства, кроме расстрелов захваченных офицеров, за это время в городе не было»[483].

Конечно, махновская армия не была застрахована от грабежей, что признаётся и в документах за подписью Махно. Но характерно, что эти документы посвящены борьбе с грабежами: «Революционным повстанцам вменить в обязанность прекратить всякую самочинную конфискацию лошадей, бричек и проч. предметов… Командиры и революционеры-повстанцы должны обратить серьёзное внимание на грабежи и в корне пресечь таковые»[484].

* * *

8 ноября белые начали штурм Александровска. На подступах к городу развернулось встречное сражение. Из рук в руки переходил и стратегически важный Кичкасский мост. Окрестности Александровска покрылись сотнями порубанных, пострелянных людей. И город, и мост остались за махновцами. Махно понимал, что если белые подтянут подкрепления, то он может оказаться здесь в ловушке. Его коньком была манёвренная, а не позиционная война. Повстанцы без боя оставили Александровск, переправились на правый берег, чтобы перенести свою главную базу в Екатеринослав — более крупный город. Надо же такому случиться, что и Слащёв во время этого затишья совершил бросок на Екатеринослав. Внезапным налётом белые прорвались через Екатеринославский мост и заняли город силами 1 Туземной дивизии (около 7000 штыков и сабель). Судьба её была печальна. Подошедшая армия махновцев численностью около 11 тысяч бойцов первым делом отбила мост, отрезав белых в городе от основных сил. Кто не сумел переплыть Днепр или спастись бегством на север, были убиты. 11 ноября Екатеринослав на месяц (вплоть до 19 декабря) перешёл в руки махновцев. 17 ноября начался обстрел города с белых бронепоездов. 19 ноября Чубенко взорвал мост через Днепр.