Брат Кас нахмурился, восстанавливая в памяти вчерашнюю вылазку в лес, что-то прикинул и сказал:

– От холма на запад, а дальше – вдоль ручья. Не промахнемся.

Ловчий кивнул и обратился ко мне:

– Магистр, постарайтесь не отставать.

– Постараюсь, – криво улыбнулся я и заставил себя ослабить хватку стиснувших колдовской жезл пальцев. Те уже побелели и понемногу теряли чувствительность.

– Помолимся! – сказал тогда брат Стеффен.

И мы помолились. Не важно, насколько набожен человек; когда жизнь висит на волоске, всяк начинает уповать на веру. Особенно если его одежда забрызгана кровью товарищей, лицо посерело от пороховой гари, а в ушах беспрестанным звоном звучат отголоски оглушительных взрывов.

Солнце уже коснулось деревьев, тени удлинились, и начало быстро темнеть. Макс подобрался к окну и спросил:

– Начинаем?

– Начинаем, – подтвердил брат Стеффен, и черно-красные стали оттаскивать от забаррикадированного дверного проема обезглавленные тела.

Макс поспешил на помощь братьям-герхардианцам, а я с невероятным облегчением выпустил на волю морок. Тени и вечерний сумрак сплелись воедино и растеклись, затягивая эту сторону кузницы чуть более глубокой темнотой, нежели сгустилась по соседству. Я дотянулся до эфирных тел спутников и аккуратно вплел их в структуру маскировочных чар.

– Только не удаляйтесь от меня! – предупредил я и дал отмашку: – Идем!

Выходить из-под прикрытия исклеванных ядрами стен на открытое пространство было откровенно страшно. Сердце лихорадочно билось в ожидании криков и выстрелов, но – ничего. Нас не заметили.

Я отлип от угла кузницы последним, глубоко вздохнул, перебарывая головокружение, и двинулся к вершине холма. Морок не наделял людей истинной невидимостью, он лишь заставлял наши силуэты сливаться с тенями, лишал их привычных очертаний, размазывал по склону и укрывал среди валунов. А еще понемногу расслаивался, истлевал и тянулся следом, будто содранная кожа.

Ощущения были мерзкими до невозможности, но я стиснул зубы и продолжал упрямо продвигаться к вершине. Вперед! Только вперед!

Хватило моих чар на две дюжины шагов, а потом в кустах заголосили одержимые, и вдогонку нам полетели арбалетные болты. Сотканный из эфира и теней полог закружил их и отбросил в сторону.

– Ходу! – рявкнул я, срываясь на бег.

Защитное заклинание стремительно распадалось и развеивалось; усталость мешала удержать его под контролем, сознание путалось, в реальность то и дело прорывались неописуемые краски незримой стихии. К счастью, вдогонку нам больше не стреляли. Крики за спиной смолкли, но одержимые не отстали, они бросились в погоню молча, будто волчья стая.

Изначальный отрыв позволил взлететь на вершину холма, опережая преследователей на несколько десятков шагов, и все бы ничего, но там навстречу поднялись три затаившиеся меж камней фигуры. Гандлангеры вскинули мушкеты, и я резко махнул жезлом, активируя последнее заклинание.

Клацнули кремневые замки, искры не полетели, порох не загорелся. Макс и Стеффен застрелили двух одержимых из арбалетов и накинулись на уцелевшего мушкетера. Тот попытался нанизать ловчего на штык; герхардианец уклонился и перехватил ствол, дав возможность порученцу архиепископа раскроить череп одержимого страшным ударом шпаги.

Я сунул ненужный более жезл в подсумок, вытянул из-за пояса пистоли, развернулся и пальнул по несшимся вдогонку одержимым. Брат Кас последовал моему примеру, и кто-то из самых резвых преследователей покатился по земле, кто-то согнулся в три погибели и завыл от боли.

А мы кинулись прочь. Промчались по голой вершине холма, сбежали с нее и понеслись по склону, едва успевая уклоняться от летевших в лицо ветвей и сучьев. То и дело попадались камни и поваленные ветром деревца, приходилось перескакивать через них, рискуя упасть и свернуть шею. Каждый шаг отдавался острой резью в едва-едва зажившем бедре, да еще шпага путалась в ногах и мешала бежать, в итоге я вытянул ее из ножен и ринулся дальше, придерживая клинок левой рукой.

Не отставать! Не отставать! В одиночку я сразу заплутаю и стану легкой добычей егерей!

Послышался отзвук угодившего в дерево болта, но в вечернем лесу стрелкам нас было уже не достать. Мы затерялись в зарослях, погоня отстала. В отдалении зазвучала перекличка, преследователи потеряли нас из виду. Упустили. И все же я и не думал замедлять бег. Глотка пересохла, легкие горели огнем, каждый вдох рвал их болью, но я бежал, бежал и бежал.

Увы, преследователи знали местность как свои пять пальцев, они рассыпались по лесу частой гребенкой, намереваясь прижать нас к оврагу с бурной речушкой, и в своем начинании отчасти даже преуспели. Я бежал вдоль крутого обрыва, изо всех сил стараясь не отставать от остальных, когда из кустов, будто демоны из мрака запределья, выскочили два егеря. Герхардианцев они перехватить не успели и накинулись на мчавшегося передо мной Макса. Тот отбил летевший ему в голову фальшион и на бегу рубанул солдата шпагой, тогда второй одержимый подбил ноги порученца архиепископа копьем. Макс вскрикнул от боли и покатился по земле.

Я с разбегу обрушил на голову егеря свой клинок, но выродок ловко извернулся и принял удар на древко. Шпага оставила зарубку и отскочила, одержимый в ответ ткнул меня хищным наконечником копья. Крутанув оружие, я отбил острие вниз и в сторону, шагнул вперед, не позволяя противнику разорвать дистанцию, и обратным движением полоснул его по ноге. Лезвие легко распороло кожу и плоть, и все же ранение оказалось не слишком серьезным; егерь, вновь перехватив копье обеими руками, оттолкнул меня древком.

На отступе я ударил шпагой; метил в голову, а попал по плечу, и клинок соскользнул с кольчуги. Бородач тут же поменял хват и выбросил вперед копье. Парировать неожиданный выпад не получилось, спасла кольчуга. Острие хоть и распороло куртку и камзол, пробить стальные звенья не смогло и с мерзко проскрежетало по боку.

И все бы ничего, но тычок заставил отшатнуться, под ногу подвернулось корневище, и я завалился на спину, покатился по крутому склону оврага, а миг спустя и вовсе рухнул в бурный поток и с головой ушел под воду. Холод опалил ледяным огнем и сбил дыхание, а немалый груз оружия и кольчуги вкупе с промокшей одеждой враз потянул на дно. Каким-то чудом я умудрился вынырнуть и хватануть воздух разинутым ртом. Студеная вода тут же сомкнулась надо мной, закружила и потащила по камням, приложила о здоровенный валун и уволокла дальше, не позволив ухватиться и выбраться на берег.

Спасло переброшенное через овраг дерево. Я вцепился в него обеими руками и лихорадочно засучил ногами, не в силах выбраться на этот импровизированный мосток, а миг спустя кто-то ухватил меня и одним рывком выволок на берег. Я разглядел в темноте черно-красное одеяние брата Каса и скорчился на земле, откашливаясь, отплевываясь и дрожа от холода.

– Молчи! – шикнул Стеффен.

Братья ухватили меня под руки и волоком потащили от оврага. Я и не думал протестовать. Изматывающая волшба, лихорадочное бегство и купание в ледяной воде лишили последних сил. Потом уже, когда откашлялся и начал уверенно держаться на ногах, заковылял прочь от оврага самостоятельно. Благо трусили мы под уклон, а лес поредел, и не было опасности распороть лицо о сучья или случайно налететь на неожиданное препятствие.