— Ваш адвокат случайно не господин Хитиков? Было бы любопытно пообщаться с ним вновь, — заметил Лев. — Когда я навещал босса вашего любовника, не Камова, разумеется, а Дмитрия Шипова, вашего реального любовника, беседа проходила в присутствии адвоката Хитикова. Он не упоминал о том, что представляет интересы Шипова или его любовницы, но чем черт не шутит? Впрочем, Шипова он представлять не может, ведь тогда бы налицо был конфликт интересов. Как, скажите на милость, защищать одного клиента, когда твой второй клиент является угрозой для первого?

Губы Зубовой вытянулись в тонкую полоску, она стиснула кулаки и, с силой ударив Гурова в грудь, процедила сквозь зубы:

— Отвали от меня! Проваливай, слышишь?

— Так вы не знали об этом? — Гуров сделал вид, что удивлен. — Вам никто не сообщил о том, что ваш любовник попал в переделку? Сожалею, что принес дурную весть. Я был уверен, что его босс, господин Воскобойников, который, кстати, является виновником ареста Дмитрия Шипова, успел дать распоряжение насчет вас.

— Какое еще распоряжение? — машинально переспросила Зубова.

— Теперь вы для него досадная помеха, не более. Вы знаете то, чего не должен знать следователь, а это явная угроза спокойствию Воскобойникова. Если ваш приятель Шипов не выйдет на волю достаточно быстро, вашей жизни грозит опасность. И это не пустые угрозы.

— Не приближайтесь ко мне без ордера на арест! — повторила Зубова и побежала к подъезду.

Видимо, она думала, что Гуров станет ее преследовать, и спешила оказаться в безопасности за закрытыми дверями, но полковник делать этого не стал. Он подождал, пока за ней захлопнется дверь, после чего сел в машину и уехал.

По дороге набрал номер жены, сообщил ей о том, что вернется поздно, а, быть может, и вообще не приедет. Мария давно привыкла к тому, что муж задерживается на работе за полночь, но все равно всякий раз настроение у нее от этого портилось. Она попросила мужа быть осторожнее и положила трубку. Гуров подавил виноватый вздох. Всякий раз, когда обстоятельства дела заставляли его работать по ночам, он ощущал вину перед женой. «Может, плюнуть на все и уволиться? — в сотый раз подумал он. И в сотый раз отказался от этой идеи. — Нет, это не поможет мне сделать ее счастливее. Уже пробовал, не помогло. Так что подбери сопли, полковник Гуров, отправляйся в контору адвоката и раскрой это дело. Вот тогда у тебя будет время и на жену, и на то, чтобы делать ее счастливой».

К зданию, где располагалась адвокатская контора Камова, Лев подъехал за час до полуночи. Окна соседних домов еще светились: любители полуночных развлечений в виде просмотра телепередач и чтения художественной литературы задернули шторы и предавались любимым занятиям. В офисном здании светилось лишь одно окно. По слабой интенсивности света Гуров догадался, что освещенное помещение не что иное, как лестничный пролет. Дверь офиса выходила непосредственно на улицу, он достал ключи, отомкнул замок и прошел внутрь. Разрешение на осмотр офиса Камова Гуров получил сразу после того, как друг Камова, Алексей Гликберг, опознал тело. Тогда же он отправил в офис одного из оперов. Тот озаботился изготовлением дубликата ключа, осмотрел помещение и предоставил отчет. Ничего значимого опер не нашел, но положение Гурова было настолько отчаянным, что он цеплялся за любую возможность. Не добившись результата от посещения Зубовой, Лев решил осмотреть офис лично, вдруг при первом осмотре что-то упустили?

Миновав приемную, он подошел к двери, на которой висела табличка с фамилией погибшего адвоката. Толкнул дверь, она оказалась незапертой. В кабинете стояли стол, кожаное кресло, два стула для посетителей и закрытый шкаф для хранения бумаг. Стена над креслом владельца кабинета изобиловала рамками, в которые были вставлены всевозможные дипломы, грамоты и другие награды, полученные адвокатской конторой Камова и его партнеров.

Гуров уселся в кресло, выдвинул верхний ящик. Там лежали канцелярские принадлежности: канцелярские скрепки, клей, ручки и карандаши. Второй ящик содержал стопки бланков на все случаи жизни. Третий был пуст. Ни в столе, ни сверху ни одного черновика, ни одной личной записи.

— Интересно, как ты вел дела, неужели все держал в голове? — вслух размышлял Гуров. — Быть может, ты из числа тех педантов, что даже черновые записи держат в личном деле клиента? Стоит проверить.

Он открыл дверцы шкафа для бумаг. Три ряда архивных папок с наклеенными корешками. Папки расставлены по датам. Лев достал ту, которая была датирована текущим годом и месяцем. Она оказалась практически пуста — тощая папка с одним-единственным делом. Фамилия клиента была Гурову знакома. Эти данные привез оперативник, осматривавший помещение до него. Лев убрал папку на место, взял следующую. Просмотрел записи. Два клиента за месяц, негусто. В остальных папках было то же самое, но он решил, что не уйдет из кабинета, пока не осмотрит их все до единой. Чтобы было удобнее, перенес папки на стол, снова уселся в кресло и начал осмотр.

К концу третьего ряда Лев изрядно устал. «Напрасный труд, — ворчал он про себя. — Только время потерял». Он решил вернуть просмотренные и не просмотренные папки на место и отправляться домой. Составил папки друг на друга, подтянул к груди, осторожно поднялся, стараясь не разрушить получившуюся пирамиду, но, огибая угол стола, не рассчитал расстояние и зацепился ногой за корзину для бумаг. Пирамида рассыпалась, и папки с шумом полетели на пол.

Гуров принялся собирать папки и по одной относить в шкаф. Несколько папок при падении раскрылись, их содержимое выпало наружу. С ними пришлось повозиться. Лев проверял дату каждого документа, прежде чем убрать его в папку. Рассматривая очередной документ, он нахмурился. Дата на бланке была свежей, а папки содержали материалы трехгодичной давности. «Как такое могло произойти? Свежий документ попал в папку с завершенным делом случайно? При той педантичности, с какой здесь все устроено, этого просто не могло случиться. Тогда почему бланк, оформленный полтора месяца назад, лежит сейчас передо мной на столе, а не покоится в папке, где ему самое место?»

Гуров встал, подошел к шкафу, извлек папку, в которой лежали дела прошлого месяца, и вернулся обратно. В папке было всего два дела. В этот период к Камову обращался некий Михаил Игольников с просьбой представлять его в суде по поводу трений между ним и его партнером по бизнесу, и гражданка Ирина Лебедева, желавшая составить иск против косметического салона под смешным названием «Лилиоколум». Ни в том, ни в другом деле дубликата документа, найденного Гуровым, не имелось. Более того, документ этот явно выбивался из общей картины обоих дел. Собственно, и документом его можно было назвать лишь с натяжкой. Как и положено, бланк содержал все данные об индивидуальном предпринимателе Романе Камове. Далее следовала графа с датой. Она соответствовала принятым требованиям заполнения бланка-квитанции. Дальше было не так четко. Графа «принято от» пустовала. В графе «в уплату» стояла отписка «за юридические услуги». Подпись Камова имелась, а вместо подписи клиента стояла чудная закорючка. Конечно, можно было предположить, что это и есть настоящая подпись клиента — какую закорючку ставить для своей идентификации, дело добровольное. Возможно, клиент Камова — большой оригинал или пожилой человек, не утруждающий себя придумыванием витиеватой подписи. Но и это было не так любопытно, как запись в графах «учреждение» и «местонахождение». Уж их-то Камов мог заполнить без проблем. Его контора имела название и юридический адрес. Но записи в этих графах не соответствовали ни тому, ни другому. Это были аббревиатуры в три и четыре буквы, написанные не прописными, а строчными буквами, что было достаточно странно, если это действительно аббревиатура. Гуров сложил странный бланк и убрал его в карман, сложил в найденный в конторе пакет папки за три последних месяца. Наскоро распихав остальные папки на полки, он выключил свет, забрал пакет и ушел из конторы.