— Значит, Гуров не в счет? Я так не считаю. И потом, в том деле с адвокатиком, как там его звали? — Голова сделал вид, что не может вспомнить имени адвоката.

— С Камовым я сработал как надо, — защищался Бритый. — Никто на моем месте не сработал бы лучше. Кто же знал, что его жена нарвется на Гурова? Все было чисто, пока он не вмешался.

— И потому я говорю, что работать ты стал небрежно. Кому нужны небрежные работники? Мне не нужны. И проблемы из-за небрежных работников мне не нужны, а из-за тебя, Бритый, у меня проблемы.

— Помоги выйти отсюда, и я все исправлю. — Бритый предпринял новую попытку уломать Голову. — На тебя Гурову не выйти, и ты это знаешь. Я все улажу, обещаю.

— И снова я с тобой не согласен. Сказать, где ты просчитался? Твоя подружка, вот твой главный промах. Не стоило впутывать ее в наши дела.

— При чем здесь она? — Теперь Бритый по-настоящему испугался. — Про нее вообще речи не шло.

— Это пока, — произнес Голова. — Гуров не дурак, он сумеет подбить колоду так, что твоя красавица любовница станет его главным козырем против твоих шестерок.

— Ему никогда не связать ее со мной! — воскликнул Бритый, но в голосе уверенности не было.

— Думаю, уже сумел. Думаю, не позднее завтрашнего дня он поставит тебя перед ней и заставит вас обоих говорить. Лжесвидетельство — небольшой грех, но твоей крале и этого будет достаточно. Она ли выдаст Гурову то, чего он жаждет услышать, или ты, ради ее безопасности, мне разницы нет. Я, знаешь ли, дожидаться развязки не собираюсь.

— Она ничего не знает, — выпалил Бритый, хватая Голову за рукав. — Только то, что было нужно для дела. Даже если признается, что выдала себя за любовницу Камова по моей просьбе, что из этого следует? Твоего имени она в этой связке не назовет.

— Блефуешь ты хреново, Бритый. Мой тебе совет: не садись играть в покер с профессионалами, обчистят до нитки, — брезгливо поморщился Голова и сбросил руку Бритого. — Надоел мне этот разговор. Слушай и не перебивай. Расклад такой: сейчас мои ребята охраняют твою любовницу и ждут от меня команды. Какой я отдам приказ, зависит от тебя. А вариантов всего два: либо ты избавляешь меня от необходимости волновать твою бабу, либо я избавляю ее от любых неприятностей. У мертвых ведь не бывает неприятностей, верно?

— Она ничего не знает, — повторил Бритый, понимая, что спор проигран.

— Знаю и потому оставлю ее в покое, если ты постараешься и избавишь себя от встречи с Гуровым. Без тебя она будет мне не опасна, а вот с тобой — это бомба замедленного действия. Ты ведь у нас рыцарь, когда дело доходит до твоей Настены. На это и будет делать ставку Гуров, а значит, мы должны лишить его этой возможности. Ты меня понял, Бритый?

— Должен быть другой выход. — Возможность благоприятного исхода встречи ускользала от Бритого, он это понимал, но все равно цеплялся за призрачную надежду изменить решение босса. — Настя может уехать из города. Сегодня же ночью. Тогда у Гурова не будет возможности давить на меня через нее. Ради ее безопасности я готов на все.

— Вот это ты зря сказал, — произнес Голова и встал со шконки. — Потому я и здесь. Ради безопасности своей Настены ты сдашь меня в три минуты, сам это подтвердил. Поэтому остается только один выход. Так что предпочтешь: прислать помощников или справишься без посторонних?

Бритый и сам понял, что сморозил глупость. Он до боли прикусил язык, проклиная себя за неосмотрительность, но было поздно. Голова больше разговоры вести не станет. Даст Бритый ответ или нет, конец один. Немного помедлив, он поднял взгляд на того, кто много лет отдавал ему приказы, и коротко ответил:

— Сам.

— Вот и славно. — Голос Головы потеплел. — Приятно иметь дело с разумным человеком. О Насте не беспокойся. Сделаешь все чисто, ее безопасность я тебе гарантирую.

— Дай слово, что не тронешь ее, — потребовал Бритый. — После стольких лет ты мне должен.

— Я уже сказал: о Насте не переживай. Я ее не трону, — пообещал Голова и, не прощаясь, вышел из камеры.

Бритый остался в камере один. Он вернулся на шконку, натянул одеяло на голову. Хотелось выть от досады на самого себя, хотелось крушить все подряд, хотелось размозжить голову о стену, но он заставил себя лежать без движения. Постепенно злость ушла. Как всегда, помогли воспоминания. Он вспоминал, как сопливым подростком пришел к Голове и заявил, что хочет на него работать. Тогда Голова занимался мелкими аферами и помощников не жаловал, но Бритого это не смутило. Он твердо решил, что будет работать с ним, на него, и не отступит от своего решения. Бритому казалось, что жизнь афериста полна романтики. Какой криминал в том, чтобы облапошить того, кто дает себя облапошить? Лоху лоховская судьба. Так он размышлял тогда.

Долгих три месяца он докучал Голове, убеждая, что в его лице тот приобретет верного друга и помощника, и в конце концов Голова уступил. Давно это было. С романтикой аферистов они покончили быстро, перейдя на новый уровень. Что только не приходилось делать Бритому, чтобы оправдать доверие крутого друга. Жалел ли он о тех временах, когда еще не был знаком с Головой? Жалел ли сейчас о том, что выбрал этот путь? Нет, об этом он не жалел, а вот о том, что втянул любимую в свои аферы, сожалел. Если бы знать, как все обернется! Но она настаивала, говорила, что хочет жить его жизнью, что не хочет, чтобы у него были от нее секреты. И он уступил, как когда-то уступил ему Голова. Теперь пришло время пожинать плоды. «Прости, любимая, прости за все», — мысленно произнес Бритый. Отбросив одеяло, он оглядел камеру, прикидывая, как лучше выполнить последний приказ босса. Взгляд скользил по камере, не задерживаясь на предметах. Голова не позаботился о том, чтобы облегчить Бритому задачу. Не найдя ничего подходящего для выполнения плана, он снова лег на нары и накрылся одеялом с головой. До следующего обхода оставалось недолго. «Подожду немного, — решил Бритый. — До утра времени много, что-нибудь придумаю».

— Твою ж в карусель, погонами вам подавиться! Наградил бог полковниками! И о чем вы только думали? Ну, первогодкам такой промах еще можно было бы простить, но вам?! И это после того, как он был у нас в кармане! Уволю, к чертовой матери!

Гуров и Крячко стояли в кабинете генерала Орлова и краснели, а генерал метался из угла в угол, изрыгая проклятья в адрес подчиненных. Повод у него был более чем уважительный. Прошедшей ночью в одиночной камере изолятора временного содержания покончил с собой главный подозреваемый по делу убийства адвоката Камова и девяти бомжей Дмитрий Шипов. Акт самоубийства не вызывал сомнений, Шипов лишил себя жизни добровольно. Перегрыз зубами вены на обеих руках и истек кровью до того, как охрана забила тревогу. Зверский способ, но действенный. Даже успей охрана вовремя, Шипова было не спасти, подобные раны невозможно залатать в условиях тюремного лазарета, а до больницы он все равно не дотянул бы. Генералу о происшествии доложили тотчас, как только он переступил порог Главка. Он вызвал в кабинет Гурова и Крячко и лично сообщил им новость, после чего последовала тирада о том, как глупо поступили его подчиненные, отложив беседу с подозреваемым.