– Можешь обуздать мое что угодно. Все что захочешь. Я готов смириться со всем, что ты захочешь со мной сделать.

– И почему я не удивлена?

Потом я целую ее, и мы целую вечность не двигаемся, оба счастливые от объятий и поцелуев. А после едим в постели холодную еду, которую я принес, и смотрим Netflix, и я не могу припомнить, чтобы когда-либо в жизни чувствовал себя счастливее.

Я утыкаюсь носом в ее плечо, оставляя обжигающий поцелуй на ее шее.

– Что это было? – спрашивает она, отрывая взгляд от экрана.

– Просто ты делаешь меня чертовски счастливым, Рыженькая.

Она разворачивается, прижимаясь ко мне.

– Это чертовски взаимно, придурок.

Я хихикаю.

– Думаю, пора с этим разобраться. Тебе определенно нужно придумать для меня другое прозвище. Придурок имеет не вполне подходящую эмоциональную окраску.

Она просовывает свою обнаженную ногу между моих бедер, и мой член твердеет.

– И какое же наказание ты придумал? – мурлычет она, включаясь в мою игру.

– Что-то вроде такого: ты лежишь на спине, полностью обнаженная, а я вхожу в тебя.

– Согласна, черт возьми, – говорит она, садясь и стягивая футболку. На ней нет бюстгальтера. – Такие наказания по мне.

В мгновение ока она снимает пижамные шорты и лежит подо мной совершенно голая.

– Ну? – притворно гневно смотрит она на меня, дергая за подол рубашки. – Чего ты ждешь? Раздевайся и наказывай меня!

Брэд

Трижды я «наказал» ее вчера вечером и дважды сегодня утром – в постели и в душе, – но мне все мало. Не знаю, что не так с этой девушкой, но я не могу насытиться ею. Она смеется и шутит со мной, пока готовит панкейки на скорую руку, и мне так естественно находиться рядом с ней.

– Как ты научилась готовить? – спрашиваю я со своего стула. Я сижу лицом к плите, передо мной открывается фантастический вид на ее прекрасную задницу, и мой взгляд прикован к ней последние пять минут. Рэйч идеально подходят и обрезанные джинсовые шорты, и укороченный белый топ, открывающий плечи. Хотя на ней есть бюстгальтер, твердые соски выпирают сквозь тонкую ткань, и все время, пока я наблюдаю за ней, у меня бешеный стояк. Подозреваю, это может стать проблемой в общественных местах, но в данный момент нет ничего более совершенного.

Мы на одной волне, и она выглядит такой же счастливой, как и я.

Я на седьмом небе от счастья.

Запишите меня в клуб подкаблучников. Теперь я тут с Кайлером и Кэлвином. Могу записываться снова и снова.

Это самое удивительное чувство в мире.

– Санта подарил кулинарную книгу, когда мне было шесть, и мы с мамой приготовили оттуда все рецепты как минимум трижды. – Она убирает с лица волосы и едва заметно грустнеет. – Это было в тот период, когда у нее находилось на меня время. До того, как ей пришлось выйти на работу. После я иногда готовила с Фэй и ее мамой, а в школе изучала домоводство. Я всегда считала кулинарию терапией. В этом она очень похожа на шитье.

– Руки у тебя из правильного места, – замечаю я, лукаво улыбаясь.

Рэйчел подозрительно прищуривается.

– Флиртуешь со мной?

– Я всегда буду флиртовать со своей девушкой, потому что она чертовски горячая штучка.

Она бросает панкейки на произвол судьбы, метнувшись ко мне, и устраивается на моих коленях.

– Ты решишь, что я одна из множества глупеньких хихикающих девчонок, если скажу, что, когда ты называешь меня своей девушкой, у меня внутри творятся странные вещи?

– У тебя не получилось бы быть глупой, даже если бы ты постаралась. А хихикать – это даже хорошо, – я быстро целую ее в губы, – хихикать – это здорово.

Мне не нужен хрустальный шар, чтобы видеть, что в прошлом Рэйчел не было места для легкомысленного хихиканья. Она упирается лбом в мой.

– Как же мне с тобой повезло.

– Эй! Перестань красть мои реплики. – Я отклоняюсь назад, глядя ей в глаза. – Это мне повезло. – Я провожу рукой по ее волосам. – Я без ума от тебя, Рэйчел. По уши влюблен.

– Аналогично, детка. – Она целует меня медленно и нежно, и я не хочу отпускать ее никогда.

Когда она вспархивает с моих коленей, я сердито смотрю на нее, а она смеется.

– Не смотри так. Я хочу приготовить панкейки своему парню, чтобы показать, насколько он мне не безразличен.

У меня урчит в животе, а следом звонит сотовый.

– Действительно, говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок, – дразню я, доставая телефон из кармана спортивных штанов.

– Мам? Все в порядке?

Ненавижу, что это стало привычным приветствием. Я с нетерпением жду того дня, когда смогу просто сказать: «Привет, мама» без всяких сомнений.

– Зависит от тебя. – Она делает паузу. – Твой отец хочет нас видеть.

Мое прекрасное настроение мгновенно улетучивается. Я провожу рукой по своей обнаженной груди.

– Когда?

– Сегодня днем, если сможешь.

– Девочки тоже будут?

– Да, но я не позволю Эмме увидеться с ним. Она слишком юна, не хочу, чтобы она побывала в таком месте.

– Ей двенадцать, мама. Думаю, вполне достаточно, чтобы принять самостоятельное решение.

– Будет лучше, если я сначала узнаю, что творится, и выясню, в каком состоянии твой отец, прежде чем обсуждать с ней эту тему.

– Справедливо. А что насчет Кейтлин?

– Она не хочет его видеть. – Я могу понять ее решение. Часть меня тоже не хочет его видеть, но есть камень, который мне нужно снять с души.

– Это ее выбор, и я не могу сказать, что удивлен. Рэйчел готовит завтрак, но через час мы будем в пути. Я заеду за тобой.

– Нет необходимости. Меня отвезет шофер Кеннеди. Встретимся там. Координаты я пришлю тебе на мобильный.

Три часа спустя мы с Рэйчел стоим у офиса ФБР в Челси и ждем мою маму. Она подходит и заключает нас обоих в объятия.

– Готов? – спрашивает мама, ущипнув меня за щеку.

Я пожимаю плечами.

– Настолько, насколько это возможно.

– Спасибо, что приехал, чтобы быть со мной. Без тебя я бы не справилась. – Она сжимает мою руку.

– Волнуешься, что он зол на тебя? – уточняю я, и мама кивает. – Я не позволю ему свалить вину на тебя, обещаю.

Мы входим в здание, и как только минуем пропускную систему и проходим через турникет, нас приветствует молодая женщина с темными вьющимися волосами.

– Миссис Макконахи. Я агент Тори Кендалл. Мы с вами разговаривали по телефону.