Через пять минут она добралась до ворот дома доктора Хадсона – он жил ближе всего к Виктория-кресент. Люси почти бегом пронеслась по короткой подъездной аллее, посыпанной гравием, и, дергая за ручку звонка, с ужасом подумала о том, что может делать в ее отсутствие мисс Хокинг. Сердце предчувствовало беду…

Ее нетерпение усилилось, она очень злилась на себя: зачем было столько тянуть с этим делом? Дверь открыла прислуга, и Люси потребовала, чтобы ее немедленно провели к доктору. Он, правда, был занят консультацией, но по ее просьбе прервал беседу и сразу вышел в приемную.

Люси знала Хадсона – однажды она вызывала его к Питеру. Это был худощавый мужчина средних лет, со сдержанными и изысканными манерами. Внешность его также была изысканной – небольшая остроконечная бородка серо-стального цвета напомажена, на изящных ногах сверкают лакированные ботинки, довольно длинные волосы уложены блестящими локонами, безупречная сорочка сияет белизной. От него исходила неуловимая утонченность. Проскользнув в комнату, он направился прямо к Люси. Она не стала тратить лишних слов и, взглянув на него, сказала:

– Меня беспокоит состояние мисс Хокинг – леди, в квартире которой я живу. Прошу вас прийти и осмотреть ее. Она кажется странной.

– Странной! – как-то по-особому взглянув на Люси, повторил он. – Я ее знаю – разве не была она всегда странной? Уж вам-то это известно. Вы ведь уже несколько лет живете вместе?

Ее обветренные щеки легко вспыхнули. Она различила в его взгляде колкий вопрос. Поскольку последние пять лет Люси провела в обществе мисс Хокинг, на нее окольным путем пало дикое подозрение. Люди, как всегда, были несправедливы.

– В ней не было ничего, кроме некоторой оригинальности, – принимая вызов, ответила Люси. – Но сейчас… все по-другому.

– Что – по-другому?

Она описала доктору самые неприятные моменты последних дней. Пока она говорила, его взгляд блуждал по комнате. Люси не вполне понимала причину этого, но ясно чувствовала недружелюбие.

– Никогда не знаешь, чего ждать от таких людей, – вздохнул он наконец, – и из того, что вы мне рассказали, следует, что ее так называемая оригинальность могла превратиться во что-то, весьма напоминающее…

Хадсон многозначительно помолчал.

– Что? – напряженно глядя на него, воскликнула Люси.

– Манию, – сдержанно ответил он, словно упрекая ее в чем-то, – острую фазу мании.

Хотя, по сути дела, Люси и раньше догадывалась о том, что происходит с Пинки, ее поразили слова врача и его холодный тон. Несколько лет прожила она с женщиной, находящейся на грани безумия! Было такое ощущение, что Хадсон в чем-то подозревает Люси, и это вызывало у нее недоумение.

– Так вы придете? – с тревогой спросила она.

– Приду, – кратко ответил он. – Подождите, пока я закончу с другим пациентом, и мы пойдем вместе.

– О нет, нет! – сложив ладони вместе, воскликнула она. – Я боюсь за нее. Не могу больше оставлять ее одну.

– Советую вам дождаться меня, – сдержанно возразил доктор. – Всякое может случиться.

– Я пойду сейчас, – поспешно проговорила она. – Приходите как только сможете.

Выражение его лица не изменилось.

– Как вам будет угодно, – невозмутимо заметил он.

Она вышла из дома в холодную ветреную тьму и стала торопливо спускаться с холма. Если прежде ее одолевали какие-то сомнения, то встреча с Хадсоном полностью их рассеяла. Разве могла она ждать теперь, когда полностью осознала серьезность положения! Ее память воскресила ту доброту, с которой относилась к ней Пинки, и в порыве чувств, на миг позабыв о недавней пощечине, она исполнилась состраданием к несчастной женщине.

Люси взбежала по ступеням и, задыхаясь, отперла дверь и вошла в квартиру. Тут же остановилась, все еще тяжело дыша. Передняя была совершенно темной. Люси не могла ничего различить, но из темноты доносилось странное шуршание, от которого ей стало не по себе, – словно кто-то рвал бумагу.

– Где вы? – позвала она, чувствуя, как в висках стучит кровь.

Ответа не последовало, только из гостиной постоянно доносился звук неспешно раздираемой бумаги. Люси в панике вбежала в комнату. Увидев мисс Хокинг, она резко остановилась. Пинки стояла у стола. В сумеречном свете ее крупная фигура казалась еще больше. Она наклонилась, опустив массивные плечи и голову, с мстительной злобой непрестанно двигая руками и разрывая на клочки газеты, которые Люси оставила на столе.

– Пинки! – задыхаясь, пробормотала Люси. – Что вы делаете?

Женщина взглянула на нее.

– Где вы были? – рассерженно спросила она.

Голос не был спокойным, как прежде. Он звучал резко, с угрюмой враждебностью.

– Я всего лишь отлучилась на минутку, – учащенно дыша, сказала Люси.

– Вы это уже говорили! – взорвалась мисс Хокинг, искривив губы в злобной усмешке. – Но я знаю, где вы были. Орудовали… за моей спиной, как обычно. – Она тяжело молчала некоторое время и внезапно, взмахнув обрывками газеты, громко выкрикнула: – Это ваше?

– Да, – выдохнула Люси, – это моя газета… но не надо так. Вы меня пугаете. Дайте… дайте я зажгу газ.

Она вдруг застыла от ужаса, прикованная к месту диким взглядом Пинки. Тучей вырисовываясь в сгущающейся тьме, эта огромная бесформенная тень заключала в себе неописуемую угрозу.

– Я ничего не сделала… правда, не сделала, Пинки, – пробормотала Люси с запинкой.

– Сделала! – осуждающе завопила мисс Хокинг. Она была в исступлении. – Вот доказательство! Я увидела в вашей газете заметку о нем. Увидела ее, когда вас не было. И прочитала, говорю вам – сама прочитала!

Да, ей попалось на глаза это фатальное объявление, и ее выводы были безумными. Исходя из своей дикой логики, она свалила вину за случившееся на Люси.

– Вы против меня! – кричала Пинки оглушительным злобным голосом. – Все это сделали вы! Всё! Вы ненавидите меня, а я ненавижу вас!

Продолжая сверлить Люси тяжелым мрачным взглядом, сумасшедшая начала медленно наступать на нее, двигаясь вдоль края стола.

– Не надо, Пинки! Не смотрите на меня так! – отшатнувшись к стене, выкрикнула Люси.

– Буду! Буду! – гремела мисс Хокинг.

Наконец она нашла выход своей сдерживаемой страсти, отыскала объект приложения этой безмерной энергии. Пинки принялась в исступлении срывать с себя одежду, отбрасывая ее назад дикими взмахами рук. Ее лицо смутно белело в темноте, осененное спутанными волосами, искаженное безумной яростью. Люси пришла в неописуемый ужас.

– Ради бога, Пинки! – задыхаясь, умоляла она. – Я ни в чем не виновата! Не делайте этого!

Но сумасшедшая будто не слышала ее слов. Она сорвала с себя остатки одежды, и ее большое белое тело, устрашающее, как призрак, стало надвигаться на Люси.