Ночь на 24 июля для немцев в районе Бобруйска выдалась веселая. Около полуночи наша авиация нанесла мощный бомбовый удар по мостам в районе Щатково, аэродрому, позициям зенитчиков и гарнизонам Кличева и Кировска, железнодорожным станциям Татарки, Ясень, Бибковщины и Елизово. Ночных истребителей на авиаузле не было. Бомбардировщикам противостояли только зенитчики.

Непосредственный захват города начали с зачистки территории Бобруйского военно-тракторного училища, расположенного рядом с железнодорожной станцией Бобруйск на западной окраине города в Киселевичах. Бывшие курсанты были незаменимыми помощниками в этом деле. Показали, где проходят линии связи, а затем чуть ли не с закрытыми глазами провели штурмовые группы к одноэтажным казармам, рембазе, артиллерийским и танковым паркам, мастерским и складам. Помогли и с зачисткой территории. Штурмовые группы действовали в основном холодным и бесшумным оружием. Немецкие танкисты и артиллеристы были сами виноваты в том, что мы так быстро с ними покончили. Нечего служить по шаблону и расставлять посты там, где мы их и ожидали увидеть.

Железнодорожная станция Бобруйск пала быстро. В связи с перерезыванием дороги здесь скопился пяток грузовых и пассажирских составов. Из-за налета нашей авиации и захвата Осиповичей раненых из госпиталей в поезда не грузили, составы стояли пустыми. Охрану станции несли несколько взводов военной полиции, около сотни железнодорожников и зенитчики. Поэтому боя за станцию практически и не было. Тут нами были освобождены полторы тысячи наших пленных, ждавших отправки в Минск. У нас им нашлось лучшее применение.

Бобруйск – город небольшой, всего тысяч восемьдесят жителей. Конечно, он больше, чем города, взятые нами ранее, но у нас были проводники, хорошо знавшие его закоулки. Поэтому продвижение по городским улицам было быстрым и почти бесшумным. Ночной покой города обеспечивался несколькими десятками пеших патрулей, постами на въездах города и часовыми у военных объектов. За прошедшие дни гарнизон был в том числе и нами значительно ослаблен. Поэтому выбить патрули большого труда не стоило. Установить на перекрестках дорог свои заслоны, артиллерию и технику, блокировать наиболее важные объекты и казармы нам никто помешать не смог. В самом центре города не было следов разрушений, словно война и не коснулась этих мест, и мы получили возможность увидеть тихий и чистый уголок небольшого городка – вымощенная булыжником улица, деревянные тротуары, витрины магазинов.

Следующим объектом приложения наших сил стал Бобруйский аэродром, расположенный в южной части города. Тут дислоцировались 51-я истребительная эскадрилья Мельдерса и несколько штафелей штурмовиков. Действовали по уже отработанной схеме. Из-за налета нашей авиации и устранения ущерба от бомбардировки уставшие немцы легли спать поздно. За несколько часов до рассвета снайперы и егеря сняли часовых и дежурные зенитные расчеты, а штурмовые группы ворвались в казармы и палатки летного состава. Бой был скоротечным, оказать сопротивление противник практически не успел. Так, несколько выстрелов и взрывов, практически не слышных за стенами зданий. Против немцев в очередной раз сыграли свою роль большая рассредоточеность и удаленность друг от друга объектов. Дежурные подразделения не смогли вовремя прибыть для помощи атакуемым. Да и мы бы не дали этого сделать. Здесь нами были освобождены около полутысячи пленных рабочей команды, привлеченных немцами для работ на аэродроме. В качестве трофеев нам достались годными к эксплуатации порядка двенадцати зенитных орудий разного калибра, восемьдесят истребителей «Ме-109F», два десятка штурмовиков «Ю-87», несколько бомбардировщиков «Ю-88A», три связных «Шторьха» и два транспортных «Ю-52». Среди трофеев у ангаров нашлись выставленные в несколько линий вдоль дороги требующие ремонта советские самолеты. Среди них были – два «ДБ-3», десять – «СБ», четыре «И-16», пять «Чаек», шесть «Су-2», три «У-2», один «УТ» и шесть «Ил-2». Часть их не подлежала восстановлению, так как была взорвана при отступлении, но остальные были вполне ремонтопригодными. Как только аэродром оказался в наших руках, «летный штрафбат» приступил к работам по восстановлению и освоению трофейной техники. Остальным тут надолго задерживаться было нельзя, мы спешили дальше.

В полукилометре от аэродрома и станции Березина в Форштате размещался 314-й дулаг, в котором, по показаниям немцев, содержалось порядка лести тысяч человек. Их охрану осуществляло две роты 221-й охранной дивизии. Лагерь был огорожен двойным рядом колючей проволоки, сторожевыми вышками с прожекторами и пулеметами, между рядов проволоки прохаживались часовые. В укреплении «Фридрих Вильгельм» находился 131-й дулаг, он же «Бергдулаг». Укрепление состояло из высоких крепостных стен, глубоких рвов, земляных и кирпичных огневых сооружений. Возле реки размещался пятиугольный земляной вал – люнет с казематами внутри. В тыльной части укрепления была устроена каменная стенка с двумя рядами бойниц и въездными воротами. Кроме люнета, укрепление включало в себя два бастиона с башнями-редюитами, равелин, капониры и другие оборонительные постройки. Снаружи оно было окружено валом. В башне «Оппермана» размещался дулаг-1, южнее к улице Парковой примыкал дулаг-2. При необходимости пространство вокруг укрепления затапливалось рекой Бобруйкой. От города и крепости укрепление было отделено рекой Бобруйкой и железной дорогой. Несмотря на малочисленность охраны, штурмовать данное укрепление без уничтожения гарнизона города было неразумно.

Еще два лагеря военнопленных находились на территории самой Бобруйской крепости. В них содержалось около сорока тысяч военнопленных. Их охрану несли еще несколько рот той же 221-й охранной дивизии. Численность администрации лагерей не превышала восьмидесяти человек. По словам пленного, комендант лагеря жаловался командованию на недостаточность персонала, а в ответ получил указание привлекать украинцев и обученную вспомогательную полицию. Но пока их прибытие не отмечалось.

Бобруйскую крепость называли старшим братом Брестской крепости. И это действительно было так. Укрепления и казармы очень напоминали те, на каких мы тренировались до войны. Очень возможно, что они строились по одному проекту.

С рассветом началась зачистка города. Бой сразу же принял ожесточенный характер. Несмотря на то что в городе были расквартированы в основном тыловые и охранные части, немцы сопротивлялись отчаянно, но мы, лишив их тяжелого вооружения, не оставили им шансов на победу. На нашей стороне было лучшее знание города и захваченная у врага артиллерия и танки. Тем не менее бой за город шел весь день и обошелся нам дорогой ценой. Только убитыми потери составили более четырехсот человек, в основном из числа бывших пленных из штурмового и штрафного батальонов. Самые тяжелые бои развернулись в крепости и форштате, где немцы, закрепившись на валах, отражали все попытки прорываться внутрь. У обороняющихся было слишком много пулеметов и боеприпасов. Находившиеся в лагерях пленные нам помочь не могли. Только с окончанием боев в городе и ликвидацией очагов сопротивления на станции Березина, штабе 53-го армейского корпуса, абверкоманды, казармах охранного и артиллерийского полков, полицейского батальона мы смогли перебросить силы для штурма крепости.

Крепость и форштат взяли изнутри. Среди бывших курсантов нашелся местный житель, знавший о подземных ходах крепости. Оказывается, все укрепления были связаны между собой подземными ходами, расположенными под нижними ярусами казематов. Он в свое время по ним немало налазился и вызвался быть проводником. Грех было не воспользоваться его предложением. Немцы знали о подземных ходах и охраняли выходы из подвалов, но это им не особо помогло. Охраны на все выходы им просто не хватало, да и не все они знали. Парень провел штурмовой отряд непосредственно в штаб обороняющихся, расположенный в доме коменданта крепости. Захватив центр и юго-восточную часть крепости, отряд, получив подкрепление, продолжил наступление в сторону Слуцких ворот. Это послужило сигналом для остатков гарнизона к бегству в сторону Минских ворот, другого выхода им не оставалось. Здесь мы их и «успокоили».