– Пардон. Мы щас… разворот сделаем. Сделаем разворот?

– Угу, – кивнул его знакомый.

– И раз! – Захарчук, держа повисшего Клима, повернулся, вся «пьяная» компания прижалась к стене. Как только «не паиньки» сошли вниз, он вновь загорланил: – Ксюша… Юбочка из плюша…

На этаже Клим под громкую песню позвонил Денису:

– Открывай, мы у двери… Это мы орем, мы. Открывай, звонить не станем, чтобы звук звонка не услышали. Кажется, они еще в подъезде.

Последние дни, возвращаясь с работы рано, Спартак Макарович вызывался выгуливать злющую и бесстрашную французскую бульдожку Ванту. Тем самым он подлизывался к жене, которая дулась на него из-за постоянных ночевок на работе, подозревая мужа в измене. Спартак пытался оправдать свое отсутствие в ночное время, но жена только пила капли, давая понять, что не верит ему. Тогда он поклялся: ночевать вне дома больше не будет, а задерживаться – тут уж извините и хоть лопните. Он вывел во двор Ванту в одиннадцать, осмотрелся на предмет наличия других собак и отцепил поводок. Ванта полная дура, как и его жена, к тому же своенравная, ее можно отпускать, когда во дворе вообще никого нет, иначе начнет кидаться, оглушительно лая. Ванта сделала круг, будто догоняла зайца, и пошла на второй, как вдруг Спартак Макарович услышал ее предупредительное рычание. Кого-то мерзавка обнаружила, и сейчас начнется вечернее представление, за ним последует скандал.

– Ванта, ко мне! – крикнул он.

Так она и прибежала! Спартак пошел на рычание в темноту двора, зовя собаку, а та заливалась оглушительным лаем. Неожиданно лай перешел в дикий скулеж, очевидно, Ванта получила по морде ботинком. Спартак Макарович остановился, видя, как она несется к нему на всех парах, поскуливая, словно жалуясь. Он присел и зацепил карабин поводка за ошейник.

Внезапно его что-то ударило в предплечье, вместе с тем больно обожгло. И ни звука притом! Что это – пуля? Достаточно было единственной мысли о пуле, чтобы мозг Спартака отключился. Отключились все чувства, кроме страха, и остался только инстинкт самосохранения. Инстинкт и завел ноги на максимальную скорость: не помня как, Спартак Макарович очутился у входной двери, в сознании отпечаталось: Ванта хрипит, значит, не поспевает за ним. Дверь по счастливой случайности не была заперта, не пришлось нажимать на кнопки кодового замка. А когда Спартак захлопывал за собой дверь, пуля (без звука выстрела, но это была пуля, он ее почувствовал) врезалась в стальное покрытие. Спартак не воспользовался лифтом, ноги сами очень быстро вознесли его к квартире на четвертый этаж. Трясущимися руками он отпер замок и рухнул без сил на пуфик в прихожей.

– Почему мало гулял с Вантой? – Жена выглянула наполовину из комнаты.

– Во дворе хулиганы… – оправдался он и поплелся в ванную.

Только там он осознал до конца, что в него действительно стреляли. Пуля всего лишь поцарапала его, пробив рукава куртки, пиджака и рубашки, скользнула по руке. Но кровь лилась, его кровь. Он сел на край ванны, его трясло, трясло так сильно, что, казалось, мозги отскакивают от черепа.

Светало – теперь можно и передышку устроить. Все разбрелись по комнатам, кроме одного охранника, которому дали выспаться ночью. Малика плашмя рухнула на кровать, не раздеваясь, рядом упал навзничь обессилевший Князев. Он рассматривал лицо Малики: едва обозначенная складка меж бровей подсказывала, что она осталась в напряжении. Он приблизил лицо к ее лицу:

– Боишься?

– А ты?

– Нет.

Маля открыла глаза, посмотрела на него в упор с недоверием, тогда он признался:

– Боюсь. Неохота подыхать от подлой пули, особенно сейчас.

– И я боюсь. А еще думаю о Ляльке и муже…

– Не называй свой ходячий артефакт мужем, – поморщился Князев.

– Официально он мой муж, нет, больше чем муж. Я даже не предполагала, что люди могут быть такими хорошими.

– Разведешься, – категорично заявил Павел Павлович.

Маля приподнялась и сказала вяло, но твердо:

– Я не брошу Кешу.

– Ладно, мы не бросим, – пообещал Князев. – Слушай, давай, если все закончится благополучно, слетаем… куда ты хочешь?

– Мое главное желание, чтобы все кончилось благополучно. – Маля снова легла, прикрыла веки. – А о том, что буду делать завтра, подумаю, когда оно наступит. Лишь бы наступило.

– Признайся, тебя что-то тревожит. Что именно?

– Гриб, – честно сказала она. – Если он попадется, потянет за собой и меня. Этого я боюсь, очень боюсь.

– Не бойся, я тебя спрячу.

– Найдут. Такие, как Урванцева, всех находят.

– Спрячу там, куда ручка Урванцевой не дотянется. Например, за границей, если не поможет первая мощная защита – деньги.

– Понимаешь, Паша, иногда мне кажется, то, что было… было не со мной. Но от этого никуда не деться. Не гожусь я на роль Золушки.

– Ну, знаешь, я тоже не принц. Тебе немножко не повезло, разве ты этого хотела? Так сложилось, виноватых в том нет. А если есть, пусть живут. Просто сейчас переутомление сказывается. Поспи, и все пройдет.

Он потянулся поцеловать ее, но Маля уже спала.

Урванцева выслушала Клима о том, как вчера удалось вовремя предупредить Югова, и озадачилась:

– Выходит, Гриб догадался о розыгрыше. Плохо дело. Югову с женой желательно на время уехать отсюда.

– Он не может бросить работу, – сказал Клим. – Все же не болванки латает, а людей, к нему огромная очередь на операции.

– Вот чем чревато вовлечение в дело большого числа людей, каждый становится мишенью. Вам тоже теперь нельзя жить без охраны ни днем ни ночью. Гриб будет охотиться на любого неосторожного человека, чтобы узнать, где Князев.

– Пал Палыч обеспечит охрану не только мне, но и Денису, этим сейчас занимается Захарчук. Не хватит людей, значит, ваших привлечет.

– Хорошо. А теперь пригласите сюда референта, главного инженера и Колчина. Будем разбираться с ними.

Однако! Невиданное происшествие – Спартак Макарович не явился на работу! Для обычного опоздания времени прошло слишком много. И не предупредил, по каким причинам отсутствует, что на него вообще не похоже. Клим позвонил на мобильник главного – тот не ответил. Урванцева сняла трубку с аппарата на столе:

– Продиктуйте номер его домашнего телефона. – Тот продиктовал, гудки она слушала достаточно долго, наконец произнесла: – Алло! Мне нужен Спартак Макарович… Это вы? Я вас не узнала, здравствуйте. Это следователь Урванцева. Ваши коллеги обеспокоены, что случилось, почему вы не пришли на работу?

Спартак тянул паузу. Как сказать женщине, что он боится выйти из дому? И какой ответ удовлетворит всех, чтобы его оставили в покое? Дома никого нет. Жена на работе, младшая дочь в школе. Только Ванта дрыхнет на подушках, и никакими силами ее не сгонишь, впрочем, хоть одна живая душа с ним рядом.