Князев снова походил, бормоча ругательства в адрес Спартака. Появилась Урванцева, он бросился к ней:

– Это правда? Спартак?

– А вы хотите услышать другое имя? – Она устало опустилась в кресло. – Огорчу вас.

– Чего ему не хватало, чего?

– Власти, Пал Палыч, власти и всесторонней реализации его талантов. Я склонна думать, что он на самом деле не хотел убивать Ермакова, из страха украл ваш пистолет. Это бывает, когда человек неосознанно пытается обезопасить себя, а в результате делает массу глупостей. Но Спартак не докажет, что действовал спонтанно, если вообще будет способен что-то доказывать. Он украл ваш пистолет, следовательно, был готов к предумышленному убийству.

– Что с ним?

– Инфаркт. Не рассчитал силы и надломился. Признаюсь, мне редко бывает жаль преступников, а его стало жалко. Обработали Спартака с умом, сумели надавить на потаенные страсти, посулив ему руководство заводом. Думаю, после убийства Ермакова жизнь его превратилась в сущий ад. А вчера в него стреляли. Это тоже закономерность в подобных историях, тут отбор идет жестче, чем в природе. К сожалению, он не успел сказать, кто его завербовал.

– Ой, дурак, дурак, – отчего-то жалел его и Князев.

– Итак, шпион и убийца найден. «Форсингу» не позавидуешь, к счастью, они об этом не догадываются. Но у гидры несколько голов, мы должны найти конкретного заказчика, в чем может помочь только Гриб, а где он – неизвестно. Давайте-ка вашего пленника, посмотрим, что он мне запоет. Да! Возьмите, это передал Клим.

Князев забрал тонкую папку, позвонил охраннику, дежурившему у двери Скляренко, тот привел корреспондента, собственноручно усадил его в кресло напротив Урванцевой. Скляренко сдал, осунулся, видимо, бодрствовал всю ночь.

– Следователь Урванцева, – представилась она.

– По какому праву меня здесь держат? – пошел он в наступление. – Или нашим олигархам все позволено? А вы им помогаете? Конец света.

– Конец света устраиваете вы и вам подобные, – без эмоций, но с металлом в голосе сказала она. – Папарацци совершают те же преступления, делая жизнь граждан невыносимой. Вы шантажировали гражданку Асину, вымогали у нее большую сумму денег.

– Я же не знал, что покушение на Пал Палыча фикция, – нашел оправдание Скляренко.

– Меня интересует, вы кому-нибудь показывали свои фотоопусы с места покушения?

– Нет, клянусь, нет.

– Вы по своей инициативе начали слежку за Пал Палычем или вас кто-то надоумил, то есть попросил, заплатил, приказал?

– По своей, – поспешил он с ответом.

– А вчера ты говорил другое, – напомнил Князев, читавший досье. – Будто главный редактор тебе приказал.

– Вот как! Когда вы лгали – сейчас или вчера?

– Вчера, – не думая, ответил Скляренко.

И надулся. Он попал в серьезный переплет, грозивший большими неприятностями. Это вчера он солгал, надеясь, что над ним, безвинным и подневольным, сжалятся и отпустят его. Сегодня до Скляренко дошло: главный сожрет его вместе с ливером за ложь и не подавится. А правду говорить нельзя – последствия могут оказаться фатальными, уж лучше все брать на себя. Взглянув на Урванцеву, он понял: перед ним ведьма, явно считывает информацию, проникая под череп жертвы.

– Значит, вы выступили с инициативой, – сказала в раздумье Урванцева. – Ну, так и отвечать вам же. Надеюсь, вы знаете: существует закон об охране частной жизни граждан. Следовательно, мы заведем на вас дело, а если старательно поищем, то сделаем это дело толстым и многотомным, чтобы вы отдохнули на нарах и поразмыслили, что такое хорошо и что такое плохо.

– Разве вы меня не шантажируете? – совсем сник Скляренко.

– Нет, – грубо оборвала она. – Рисую ваши перспективы.

– Елена Петровна, хотите узнать, что собой представляет Скляренко? – оживился Князев. – Итак, вехи его биографии. Господин Скляренко окончил журфак успешно, подавал большие надежды. Женился выгодно на дочери декана, еще учась в университете. После учебы устроился неплохо, бросил жену с сыном, папа-декан уже был не нужен. Начались перемены в нашей империи, менял места работы и Скляренко. Когда его посылали в «горячие точки», он катал заявления об уходе. Женился второй раз, тоже с выгодой, родил дочь, папу жены загнал в гроб: втянул в авантюру и нечаянно разорил, деньги прикарманил. На этот раз жена сама ушла, не подав на него в суд. Стряпал пиар по заказу, как положительный, так и отрицательный, за что не раз был бит. Соблазнил несовершеннолетнюю, пришлось опять жениться, на ней женат до сих пор, имеет любовницу, у которой от него ребенок, но об этом никто не знает… кроме нас.

– Достаточно, – сказала она.

– Вы же не узнаете его хобби, – возразил Павел Павлович. – Он увлекается художественной фотографией. Снимает голеньких девочек от двенадцати до пятнадцати лет. Я так и думал: гнилой ищет гнилье в других.

– Уже интересно, – встрепенулась Урванцева. – Развратные действия…

– Это еще надо доказать, – побагровел Скляренко.

– Мои люди раскопали вот это, – потряс тощей стопкой листов Князев, – и с доказательствами не будет сложностей. А если я все это обнародую в прессе?

– Кому интересна моя биография? – фыркнул Скляренко. – Моя фигура слишком незначительна, чтобы соорудить скандал.

– Твоей жене будет интересно, тестю с тещей, друзьям, которые думают о тебе лучше, чем ты есть.

– Можно подумать, ты, Пал Палыч, чист и светел, как Вифлеемская звезда, – обозлился Скляренко. – Нет у нас капиталистов, которые бы не ускользали от налогов, не топили бы партнеров, не занимались бы махинациями и воровством.

– Докажи, – его же монетой парировал Князев. – Ты за счет других живешь, а я работаю. Ра-бо-та-ю. А не убегаю от «горячих точек». И я отвечаю за всех, думаю за всех, а таких тысячи. И у всех семьи, значит, как минимум это число увеличивается втрое.

– Господи, боже ты мой, – хмыкнул Скляренко. – Можно подумать, без вас все рухнет. До вас существовал завод, без вас тоже будет существовать.

– И мир будет, – закивал Князев. – И жизнь продолжится. Никак ты не хочешь понять: мы с тобой на разных полюсах. Ты в дерьме копаешься, а я дело делаю. Тебе только морду били, кстати, заслуженно, а меня убить хотят, потому что кто-то вроде тебя не любит работать, а хочет взять готовое. В этом разница между нами. Такие, как ты, делают медвежью услугу остальным журналистам, одна паршивая овца все стадо портит.

– Пал Палыч, не стоит так тратиться, он все равно не поймет, – сказала Урванцева мягко, а с корреспондентом заговорила с позиции силы: – Гражданин, отвечайте: кто вам приказал выслеживать Князева?

– Никто, – опустив голову, буркнул он.

– Пал Палыч, если вам не в тягость, подержите его здесь еще, дадим ему шанс одуматься. Отпускать Скляренко нельзя, сами понимаете, а мы пока раскопаем его связи с преступниками. И тогда он пойдет как соучастник, а это уже серьезная статья.